Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – штатгалтер

Вельзевул прорычал:

— Они не старше!.. Нас, Первых, создали в один день, в пятницу вечером!

Михаил готовился возразить, но так как ему нужно было выдержать многозначительную паузу и заговорить важно и внушаемо, я торопливо закричал:

— Послушайте! Человека вы не любили и не любите. Даже Светлые. Но шли годы, столетия, миллениумы, и постепенно старая вражда... ну, не скажу, что исчезла, но растушевалась, размылась, потеряла остроту и актуальность.

Вельзевул рыкнул:

— Для нас — нет!

Михаил смолчал, но все же кивнул.

— Понимаю, — сказал я быстро. — Вам кажется, что из-за нас произошла драка, народное возмущение, потом одни низвергли других, хотя это не совсем так. Но давайте вместе поищем выход. Как видим, с момента вашего восстания человек укрепился, расплодился и занял доминирующие позиции в мире. Если не де-юре, то де-факто его в конце концов со скрипом и нежеланием все же признали хозяином этого мира как Светлые, так и Темные...

Вельзевул прорычал:

— Мы никогда не признаем!

Я сказал мягко:

— Согласен-согласен! Но все же видите, Творец оказался прав, Адам выжил и дал многочисленное потомство, изменившее мир. Постепенно горечь старой схватки и поражения стала забываться, вы все же приняли, что потомство Адама чего-то да стоит... да-да, еще в те древние времена, когда некоторые из вас, соблазненные красотой земных женщин, сошли на землю, облеклись плотью и вступили с ними в жаркую связь... Потом с рождением общих людей сближение пошло еще быстрее.

Вельзевул фыркнул:

— И это называются верные Творцу! Это они с небес опустились к земным женщинам!

Я кивнул:

— Вы правы, благородный лорд Вельзевул. Но смею ли я смиренно напомнить, что и Темные приходили к земным женщинам и вступали с ними в такие же отношения? И, давайте скажем правду, этих случаев было не меньше...

Михаил крикнул грохочуще:

— Что значит не меньше? Намного больше!

Я вскинул руки, останавливая спор.

— От сожительства со Светлыми родились нефелимы, стоккимы, ширнаширы и греккеры, а от Темных ангелов земные женщины рожали детей, которые становились могущественными волшебниками, чародеями, магами, колдунами... Так что не будем считаться. Ясно одно, и Светлые, и Темные признали человека уже тем фактом, что общались с ним добровольно, не по приказу Всевышнего. Признали де-факто. И когда уже началось сближение, наш противник провел блестящую операцию...

— Ты о чем? — спросил Михаил со всей царственной надменностью.

— Кто-то сумел вбить клин, — сказал я жестко. — Снова.

— Кто?

Я ответил с горечью:

— Если бы я знал... Сам бы скрутил ему шею.

Вельзевул прошипел люто:

— Ты говоришь, что кто-то сумел вбить клин? Как он это сделал?

Я попытался ответить, но горло сжали незримые пальцы. Я потер ладонями шею и затылок, в груди стало холодно и тяжело.

— Кто, — ответил я с трудом, — не знаю... Пока не знаю. Но я понимаю, что снова поссорило... нет, хуже, разожгло заново древнюю вражду между противоборствующими сторонами. Что именно дало начало новой ссоры.

— Что?

Я тяжело вздохнул, такое говорить тяжко и неприятно, чувствую себя предателем, даже изменником, эти старые ценности, хоть и ложные, укоренились в нас намертво или почти намертво...

— Появление великого пророка, — сказал я с трудом, — который старался приблизить строгие нормы к простому народу. За что его сперва чествовали, потом распяли... Великий человек, но всего лишь человек. И в первых записях о нем он везде человек.

Михаил и Вельзевул промолчали, зато Гавриил пробормотал тяжелым, похожим на грохот падающих с высокой горы глыб:

— Кажется, я догадываюсь.

— Я тоже, — сказал Рафаил.

Я покачал головой.

— Мне тяжко это говорить, однако... его жизнь и смерть некто подлый и лукавый сумел использовать, чтобы вбить клин как между ангелами и людьми, так и между Светлыми и Темными.

Вельзевул спросил туповато:

— Как?

— Вы все знаете, — сказал я с нажимом, — Творец бесконечно велик, чист и светел. Это мерзкие языческие божки совокуплялись как со всеми женщинами, что попадались им, так и с животными, птицами, даже с ящерицами и прочей мерзостью. Кто-то, потакая простым людям, сумел распространить льстящий им слух, что человек, который говорил о Творце, сам является Его сыном и тоже, таким образом, богом!

Вельзевул проревел:

— Хочешь сказать, люди не виноваты?

— Нет, — ответил я.

— Но они утверждают, — прорычал Рафаил, — что этот человек — сын нашего Творца! И тем самым позорят Его, низводя до уровня их мелких, грязных и отвратительных... Это тягчайшее оскорбление!

Я продолжал быстро, чувствуя, как мой уверенный голос становится умоляющим:

— Их подставили!.. Вы слишком просты и бесхитростны... с той и другой стороны, чтобы додуматься до такой хитрой лжи. Потому вы даже не допускаете мысли, что людям нарочито подбросили эту идею! А ее подбросили!..

— Чего ты так решил?

Я закричал:

— Разве не видите? Люди от этого ничего не выиграли! Наоборот, проиграли. Страшно проиграли... Знали бы, что Творец един, что у Него нет ни родственников, ни товарищей, относились бы к Нему с большим уважением... и сами жили проще и чище. Понимаете?

Уриил сказал кротко:

— Объясни, смертный.

— Оскорбительную, — сказал я, — для нашего Творца идею внедрили среди людей... а что люди? Людям всегда верить приятнее в то, что... приятнее. Они просто сглупили! У них не было намерения оскорбить Творца. Они до этого верили в Зевса и прочих, которые сами скоты и вели себя по-скотски... Их считали богами, вот потому и поверили, что и Творец... ну, почти такой же...

— Что? — взревели Гавриил и Вельзевул в один голос.

— Конечно, — сказал я поспешно, — не такой, получше, но все-таки как бы Зевс, только помогучее. Могучее самого Зевса! Для простых людей и это много, вы же понимаете? Виноваты не люди, принявшую эту идею...

— Как не люди? — прокричал страшным голосом Гавриил.

— Люди, — согласился я, — но виноваты лишь за свою глупость и неразвитость. По-настоящему же виноват тот, кто так хитро снова вбил клин в эту щель!.. Она уже начала было закрываться, понимаете?

Вельзевул прорычал страшным голосом:

— Так что ты хочешь? Мы никогда не согласимся даже на перемирие с этими небесными холопами...

— А мы с этими отщепенцами, — крикнул Михаил голосом, подобным оглушающему грому, — не принявшим руководящую и направляющую длань Господа нашего...

Я закричал изо всех сил, и хотя мне показалось, что я пищу, но меня все же услышали:

— И не надо!.. Я, Ричард Завоеватель, берусь восстановить справедливость.

— Как? — проревел Вельзевул.

— Убрать Христа, — сказал я, ощутил, что брякнул не то, сказал быстро, — нет, не в том смысле, что вы подумали!