Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – штатгалтер

Важно не победить в этом Армагеддоне, когда выживших просто не останется, а не дать ему свершиться. Но и времени в обрез, и сил ничтожно.

Я тревожно взглянул искоса на небо, ночь звездная, лунный свет падает серебристо-призрачный, но сейчас почудилось, что к нему примешивается красный оттенок. Багровая Звезда Маркус уже шире лунного диска, но все-таки красный отблеск на земле — иллюзия, не существует такого крупного небесного тела, чтобы ее настоящий или отраженный свет был бы уловим глазом.

Во дворе перед дворцом меня встретил встревоженный барон Эйц, он всегда паникует, когда выезжаю без охраны, быстро посмотрел мне в лицо, затем на коня и Бобика, с ними тоже все в порядке, сказал злобно:

— Ваше Величество!.. Я прошу у вас отставки!

— Что случилось? — спросил я.

Он огрызнулся:

— Сами знаете!

— Барон, — сказал я с сочувствием, — ваша задача охранять дворец! Дворец, а не меня. А меня только во дворце. Но, как только выезжаю за его пределы, ваша ответственность за мою драгоценную шкурку заканчивается.

Он сказал саркастически:

— Ах, прямо от сердца отлегло! Как вы меня утешили, Ваше Величество!

— Барон, — сказал я тепло, — давайте потерпим еще немного. Как только разделаемся вон с тем горящим углем, что в небе... тут же все наладим, все поправим, коней придержим, пояса распустим...

Пройдя быстрым шагом в кабинет, я бросил на ходу:

— Сэр Жерар, даже если королевство идет ко дну, оркестр должен играть победный марш.

— Ваше Величество?

Я пояснил:

— Пусть Багровая Звезда нависнет над королевством, не допускайте паники хотя бы во дворце. Все должны верить до последнего, что их сюзерен сокрушит презренных захватчиков.

Он поклонился, не сводя с меня внимательного взгляда.

— Разумеется, Ваше Величество.

— И мы их сокрушим, — заверил я.

Он ответил с непроницаемым лицом.

— Мы знаем это, Ваше Величество.

— А если не сокрушим, — добавил я. с горькой усмешкой, мы же наедине, — все равно никто уже не узнает.

Он сказал ровным голосом:

— Сокрушите, Ваше Величество. Поражения у вас были только мелкие, в крупных вы побеждали. Я с вами со времен Армландии, а Максимиллиан вообще... Мы видели своими глазами, победы идут за вами, как послушные гусыни за большим важным гусем.

— Спасибо за доверие, — ответил я. — Держите дворец в руках, загружайте всех работой, чтоб поменьше умничали и чтоб некогда было на небо взглянуть.

— Ваше Величество надолго?

Я развел руками.

— Сэр Жерар... Возможно, увидимся не раньше, чем уничтожим Маркус. Хотя кто знает нашу жизнь?

— Что мне отвечать, — спросил он угрюмо, — на всякие расспросы?

— А ничего, — сказал я. — Мое Величество проводит большую и важную работу по улучшению и упрочению.

— Улучшению и упрочению, — повторил он озадаченно, — чего?

— Без комментариев, — сказал я. — Чем больше растолковывать, тем больше будет расспросов. Держитесь величаво, как у вас получается весьма я бы сказал. Туманно и обще. Не лепо ли ни бяше. Как государственник, что на страже интересов.

От одной мысли, что придется воспользоваться браслетом Древних, стало дурно, а в живот будто сунули наковальню, год простоявшую на морозе. Однако нет выбора, хоть я и насобирал, как запасливая ворона, в свое гнездо все, что блестит, но ничего нет идеального и без побочных эффектов.

Заранее изготовившись к выворачивающей боли, я нащупал обе нужные завитушки на браслете, там их много, другие тоже что-то могут, узнать бы, но наугад пробовать не стану, сейчас мне и этой боли хватит надолго...

Искать среди воспоминаний узнаваемые места пришлось долго, никогда бы не сказал, что столько земель прошел. С трудом научился отсеивать те, что в Сен-Мари, Гандерсгейме и даже Армландии, начал пробираться глыбже и глыбже, наконец вспомнил, как выглядят стены гордого замка Верден, хотя сейчас, если честно, он не кажется уже ни огромным, ни гордым, ни могущественным.

— Хватит, — проговорил я себе со злостью. — Хватит оттягивать. Ну, соберись, перетерпи... А потом будет тебе щасте. Всякое, разное. Может быть, если повезет, даже надолго. С гуриями.

Не знаю, как этот браслет ухитряется то ли протыкать пространство, то ли сближать этот участок с тем, который я нащупал мозговым интерфейсом, но то ли в самом деле люди раньше были мелкими, то ли этот браслет использовался только для выгула собаки хозяина. Сидит он, к примеру, у себя в кабинете на вершине Гималаев, а собачка просится пописать, вот он открывает окошко и выпускает ее где-нить в Новой Зеландии...

Я стиснул челюсти, собрал волю в кулак, либо сами перемещения даются все тяжелее и горше, либо это синдром, какой возникает, когда назначена серия уколов, и каждый следующий кажется вдвое болезненнее...

Серое изображение наконец-то начало наливаться красками, пока пятнами, но я собрал волю в кулак, согнулся и полез в эту дыру. На некоторое время ощутил даже сопротивление, сбоку возникло черное пятно, я инстинктивно понял, что если споткнусь и упаду в ту сторону, то вывалюсь где-то среди звезд, а то и между галактиками, хотя мне будет уже все равно, а справа с ужасающей скоростью пронеслись картинки ужасающе прекрасных и отвратительных миров, но я ломанулся вперед и упал лицом на влажную от недавнего дождя траву.

Конвульсии перекрутили тело, как руки немолодой прачки мокрое белье, я охнул, взвыл и, закрыв глаза, начал пережидать острую режущую боль во внутренностях, что медленно распространяется жидким огнем по всему телу.

Через несколько минут боль ушла, оставив вместо себя тошноту и слабость, глаза вроде бы смотрят в разные стороны, а ноги мелко-мелко дрожат. Внутри тоже дрожит, сейчас только бы не пустить под себя лужу...

После недавнего дождя воздух не просто сырой, а похож на разреженную воду. Я ощутил себя попавшим на дно озера в самую гущу среди болотных растений, чьи головы вытянуты к поверхности, а сейчас слегка колышутся медленно и лениво.

Справа в двух сотнях ярдов возвышается серая стена из массивных глыб, это мой грозный замок Верден, который я отдал отцу Ульфилле в обмен на освобождение Фриды.

Замок уже не замок, а часть величественного монастыря. Молодец Ульфилла, даже с его бешеной энергией выстроить такую громаду непросто за такие сроки. А там, похоже, жизнь кипит, вот на берегу реки мельница, сам берег спрямлен и выложен камнем, к широкому причалу привязаны три вместительные лодки, двое монахов раскладывают на досках мокрое белье для сушки.

Я отряхнулся, нельзя выглядеть, как повалявшийся в мокрой траве пес, пошел к монастырю неспешно и вальяжно, я не должен быть спешащим, спешащий незнакомец всегда выглядит подозрительно.

Группа священников на краю карьера заглядывает опасливо вниз, один что-то рассказывает пронзительным голосом. Только по этому голосу я и узнал Уль-филлу, хотя вроде бы такой же худой, сгорбленный, но даже на расстоянии ощутилась его неистовая сила, не просто заметно возросшая за это время, а просто не знаю, как и назвать эту грозную мощь...