Олег Иванов - 1923

Николай только пожал плечами. Он знал, что может быть лет двести назад всё бы так и было. Но сейчас ещё надо будет посмотреть - кто кого перемелет - китайская культура или западная цивилизация. По крайней мере в XXI веке по прежнему не было однозначного ответа

— И ещё, продолжил Линь. С Вами хочет встретиться один человек.

— Надо куда-то ехать. Если честно говорить, я устал.

— Нет. Он здесь, в соседней комнате. Я думаю Вам будет интересно.

Он позвонил в колокольчик, и молодой служитель ввёл в комнату типичного раввина, пейсастого и в ермолке. Николай таких только в телевизоре и видел.

— Добрый вечер, с неистребимым акцентом сказал раввин.

Китаец и тот лучше по-русски говорит - раздраженно подумал Коля. Это что ещё за чудо и ему то что здесь надо?

— Я из Праги. Я раввин староновой синагоги.

— Это которая в Иозефове? - Прагу Коля любил и часто в ней бывал. Город был тихий, спокойный и радовал глаз венским модерном старой застройки.

— Пан бывал в Праге?

— Бывал. Но давайте к делу. Если Вы проделали столь долгий путь, то у Вас наверное серьёзный вопрос.

— Пан имеет частицу еврейской крови?

— Имеет. - Коля даже имел генетическое еврейское заболевание, которое хоть и не сильно, но портило жизнь. А с другой стороны, при необходимости можно было и закосить под несчастного инвалида.

— Пан имеет обрезание?

— Пан православный и верит в Христа - Коля разозлился. - Давайте к делу. Мне надо утром улетать, а Вы просите меня рассказать автобиографию. Словно в партию хотите принять.

— Пан Николай поймёт. Не надо волноваться. Наша религия - очень древняя, гораздо древнее христианства. Многие наши обряды кажутся сейчас странными, а многие знания ненужными. Но когда-то они были нужны нашему народу. Пан Николай, мы чувствуем приближение великих бедствий для нашего народа. И Вы должны нам помочь.

— Чем? Чем я могу помочь диаспоре, чья финансовая мощь сравнима с мощью английского банка? Еврей - это ведь не только раввины и поэты - это ещё и люди действия, люди денег. А они сейчас решают всё.

— Разбужены старые враги нашего народа. Они могут уничтожить его полностью.

Коля задумался. С устатку он не сообразил, что эта встреча проходит у Линя, что само по себе необычно. Это что же, старые враги дремлют где-то в Тибете что-ли? И евреи уже тогда всех так достали, что дальше некуда? Он вспомнил анекдот от Утёсова

В одесском парке начала века старые евреи обсуждают новости. Один читает из газеты «Французский лётчик Блерио сделал над аэродром Бурже мёртвую петлю». Старый еврей, подумав спрашивает «А для евреев это хорошо или плохо?».

По всему получалось, что для евреев это просто плохо, а очень плохо.

— Вот, что. Я много лет провёл на Востоке и много знаю. Поэтому я Вам скажу слова, и Вы их запомните. Потом, когда жизнь подтвердит мою правоту, Вы положите на счёт, номер которого я Вам напишу деньги. Сколько, определите сами. Хорошо?

— Хорошо. Говорите. Я запомню. Изучение Торы развивает память.

— Прекрасно. Через десять лет начнётся гонение на евреев в Европе. Это будет хуже, чем в средние века. Погибнет все евреи к западу от Рейна. Но это не просто смерть. Это жертва. За это Вам будет позволено возродить своё государство на священной земле Палестины.

— Я правильно понял Ваш язык? Шесть миллионов?

— Да. Включая женщин и младенцев. Вот и думайте, готовы Вы принести такую жертву, или будете принимать меры.

В аэропорту было по утреннему сыро. Хрупкий на вид Юнкерс ревел мотором, около маленькой откидной лестницы стояли Фриц с Байером.

— Удивительный человек, доброе утро. Вы готовы к полёту?

— Как всегда. Вместе полетим?

— Нет, ответил Фриц, я остаюсь. А вот Оскар полетит с Вами.

— Вы знаете, я немножко подумал и уверен, что надо будет лететь на Варшаву. Наш разговор с Антантой будет убедительней, если появится ещё одна заинтересованная сторона. Поляки могут нам помочь выйти на серьёзных людей, по крайней мере во Франции.

— Николай - это будет слишком рискованно. Как Вы будете добираться до Сташевского? Вас арестуют прямо на лётном поле. Не забывайте, между Россией и Польшей идёт война. Лучше летите как планировалось до Берлина, а мы найдём Сташевского и попросим его приехать туда.

— Тогда уж лучше в Париж. Мы будем ждать его там.

— Удивительный человек в удивительном городе. Это звучит. Возвращайтесь быстрее, я с нетерпением жду Ваших других предсказаний.

— Фриц, завеса будущего не прощает, когда её тревожат по пустякам.

Они обнялись. Герхард нравился Коле своими странными идеями. Чувствовалось, что это человек особого магнетизма. Его общение с остальными людьми определялось этой странной смесью идейности и практичности.

Николай с радостью садился на жесткое сиденье Юнкерса. Все дела были сделаны. Ваську он достал и вроде даже пристроил. Ночью он нашёл Юровского, выгреб у него валюту и попросил заботиться об археологе, который контужен и ни черта не понимает в современной жизни. У Герхарда он оставил крупную сумму в червонцах, заручившись его письмом на обмен в Германии. Так что деньги были. До времени открытия двери во флигеле было ещё две с копеечкой недели. Можно было в Африку слетать за это время. Так что прокатиться в Париж было даже интересно и весело. Он вспомнил, как садился на мягкие кресла «Аир Франс» в лучшие времена, момент отрыва, когда Москва и работа уходили на второй план и впереди была неделя блаженного отдыха. Сейчас всё было примерно также, только лететь в три раза дольше, и в десять раз труднее. Зато с посадками.

Берлин встретил солнцем, лязгом трамваев и демонстрацией каких-то решительных людей, перегородивших улицу. Они хмуро стояли вокруг оратора, который вещал с грузовика, прямо как Ленин на Финляндском вокзале. Звуки его речи были отрывистыми и резкими, а жестикуляция наоборот - плавной и завораживающей. Толпа молча слушала, полицейские стояли в оцеплении, на их лицах тоже была написана решимость.

Объезжая пробки, людские толпы и просто перегороженные полицией улицы они наконец- то добрались до Зоопарка, где и устроились в том же отеле. Наскоро приведя себя в порядок после прилёта, Николай с Надей поехали к китайцам - встреча с Лембертом была назначена на вечер. Китайцы жили где-то в районе Моабита. Там народу и митингов было побольше. Проезжая по узким улицам Коля напряжённо вглядывался в лица прохожих и серые фасады домов. Именно отсюда, с окраин, фашизм шагнул в мировую политику.

Китайцы были очень похожи на их московских собратьев. Правда по-русски не говорили, но вполне сносно говорили по-немецки. Надя переводила. С её слов картина проявлялась весьма мрачная. Получалось, что влияние последователей восточного мистицизма было не в пример больше, чем в Москве. Здесь гораздо сильнее ждали от Востока и его ритуалов решения всех проблем страны, а зачастую и расы. И настроены они были весьма решительно. Готовились ряд экспедиций в Тибет, весьма вдумчиво изучались язык и культура. Но остриё исследований было направлено на постижение магических ритуалов, способных изменить лицо мира.