Константин Калбазов - Бульдог

— Ну, без дела всяко разно не остался бы.

— Да. Занимаясь токарным делом, я возможно имел бы куда больший достаток и не бедствовал бы. Да только такое дело мне быстро наскучило бы. Работать, только ради того, чтобы иметь возможность прокормить семью, мне не интересно. Иное дело создавать новые махины и сознавать, что труды твои на пользу отечеству потребны.

— Да, умел дед подбирать себе сподвижников, под стать себе, — вздохнул Петр.

— Так какие ваши годы, ваше величество, будут еще и соратники, и сподвижники. Все приходит со временем и зависит от того, чем ты жаждешь заниматься. Если решит человек предаваться праздности и пороку, потянутся к нему бездельники и дармоеды, возжелает трудиться на пользу отечеству, начнут вокруг собираться те кто готов жизнь свою положить в трудах. После смерти его величества все по перессорились в дым, и всяк на себя одеяло потянул, но при нем, как бы не ругались, в одном тягле были.

— А ты дерзок, Андрей Константинович. Но мне нравится, что не страшишься говорить прямо в лицо. Кстати, а как ты к деду моему обращался?

— Петр Алексеевич или государь, на то личное позволение имел.

— Вот и ко мне так же обращайся.

— Как прикажешь, государь.

— А вот так и прикажу.

— С чего начнем? — Указав в сторону махин, поинтересовался Нартов.

— Я так понимаю, махины в полном запустении и требуют по первости тщательного ухода.

— Так, государь. Годы простоя без дела сказались не лучшим образом. Страшного ничего не случилось и не случится еще долгое время, но коли на них работать, то стоит привести в порядок.

— Ну так, с того и начнем. Давай Андрей Константинович, ты за главного, а я за твоего подмастерья. Только с условием. Пока работаем с одной махиной ты мне о ней все обсказываешь. За одно и урок получится.

— Петр Алексеевич, боюсь, что у вас может случиться путаница. Та махина чрезвычайно проста в пользовании и по устройству. Остальные гораздо сложнее.

— А чем же тогда ты хотел меня сегодня занимать?

— Хотел показать возможности махин, что и какой можно делать. Начинать изучать механику потребно с другого. Так, с наскоку, ничего не получится.

— А ты не переживай, Андрей Константинович. Я способный. Это раньше к обучению имел предубеждение, а как распробовал, так учителя диву даются. И до этого куда как больше успел постигнуть, чем им думалось. Я уж по университетской программе обучаюсь и учителя сказывают, если меня в один ряд со студентами поставить, то в числе лучших окажусь. Врут наверное. Но уж не из последних буду, в том уверен.

Врут? Да нет, пожалуй не врут. В этом токарь убедился за время трехчасового общения с юным императором. Нартов испытывал по настоящему большое удовольствие от наличия такого ученика. В Петре чувствовался по настоящему талантливый молодой человек. Он без труда улавливал все, что ему рассказывал новоявленный наставник. Мало того, при обслуживании последней махины, Петр попросил Нартова помолчать и САМ разобрался как в устройстве махины, так и в принципе ее работы. Сам же сумел ту махину и обслужить, тут правда не обошлось без подсказок мастера, как и без его вмешательства. Все же, каждый механизм имеет свои тонкости и капризы.

— Фу–ух, управились, — выгибаясь и расправляя затекшие члены, довольно произнес Петр.

— Да Петр Алексеевич, теперь махины готовы к употреблению.

— Тогда сделаем так. Чтобы и тебя не отвлекать слишком часто от работы и мне не сводить все к одной только токарне, будем заниматься с тобой один раз в неделю, два часа. Скажем по вторникам, с семи до девяти вечера. Для начала думаю достаточно, а далее будет зависеть от того насколько в охотку войду. Но только не одно лишь токарное дело будем постигать, но механику вообще.

— Государь, у тебя и без того, все дни учебой расписаны. До семи вечера в учебе пребываешь. А тут еще два часа дополнительно. Может порядок обучения пересмотреть, коли уж механика не была учтена сразу?

— Нет. Ничего пересматривать не стану. Ты не переживай, Андрей Константинович, мое усердие от того не пострадает. Академиком мне не быть, да признаться к тому и стремления не имею, а образованным быть надлежит. Чтобы представление иметь. Для более глубоких познаний в науках есть академия, ученые мужи и их ученики, по их стопам идти вознамерившиеся.

— Как прикажешь, государь.

— Андрей Константинович, я о чем с тобой поговорить хотел. Объезжая мануфактуры и заводы, я отметил для себя, что те производства где во множестве используются махины, способны выделать куда больше, чем те где преобладает ручной труд. Взять сестрорецкие заводы, там всяких махин в избытке, которые позволяют, к примеру, разом обрабатывать по две дюжины ружейных стволов. Как мне объяснили, при таком же количестве мастеров, в ручную, оружейники способны выделать куда как меньше, раз в десять.

— То общеизвестно, Петр Алексеевич. Кстати, я знаю того, кто те махины придумал. Это сержант понтонной роты, Яков Батищев. Талант, светлая голова.

Петр, отерев руки тряпицей, вооружился своей книжицей, пером и сделал какую‑то запись. Нартов сразу приметил эту привычку молодого императора. Как отметил для себя и то, что записи велись не скопом. Чтобы сделать ту или иную пометку, Петр каждый раз открывал нужную страницу, при помощи закладок из тесьмы. Получается, свои мысли молодой человек фиксировал не беспорядочно, а четко разделял, дабы не иметь путаницы.

— Так вот, Андрей Константинович, — вновь откладывая записную книжку, продолжил Петр, — побывал я и на ткацких мануфактурах и там дело сильно отличается от заводов. Вот к примеру, обтирание стволов на оружейном заводе, мне пояснили, что обрабатывать их на махинах получается лучше и быстрее, так как работа однообразная, требующая одних и тех же движений. Только человек может ошибаться, к примеру, слишком сильно надавить на деталь и камень сточит лишнее, или устанет. А махина ошибок не делает, так как работает одинаково и не устает. Единственно только требует должного догляда и умения обращения.

— Все именно таки и обстоит, Петр Алексеевич.

А ничего так, привычный к подобному обращению, еще при покойном императоре сноровку приобрел. Ни разу не стушевался и не сбился. Раз позволили обращаться по простому, так тому и быть.

— Вот я и подумал. Ведь ткацкий стан, он то же работает однообразно. Значит можно сделать так, чтобы махина сама ткала полотно, а ткач только догляд за ней имел. Тогда, полотна во много раз больше выткано будет. А потом, и ткачей потребно будет меньше, один вполне сможет приглядеть и за двумя махинами, а то и за тремя или четырьмя. Да даже если только за одной, такая махина куда больше наткет полотна, чем нынешние станы. Да еще на тех станах, где широкое полотно ткут, сразу по два ткача на одном стане работают, так как одному там никак не управиться.