Александр Смирнов - Черный гусар. Разведчик из будущего

— Поздно, матушка, об этом думать.

Принцесса так и ушла несолоно хлебавши. Поделом ей. Нужно было не с французиками да пруссаками якшаться, а с ним — Великим канцлером. Да и ее изгнание безмолвный намек для Брюммера. Дескать, и воспитателю великого князя пора в дорогу собираться. Мальчишка и так слаб (и душевно, и физически), так еще и этот с ним обращаться не умел: то выходил из себя, причем забывался до неприличной брани, то начинал униженно ласкаться. Забывшись, как-то раз он набросился с кулаками на наследника престола (что было непозволительно). Петр вскочил на окно, желая позвать часового. Если бы не Штелин, что удержал его, неизвестно, какие были бы последствия. Князь тут же бросился в спальню и вернулся через пару минут со шпагой в руке.

— Если ты еще раз посмеешь броситься на меня, то я проколю тебя шпагою, — проговорил он Брюммеру.

Может, холодность, возникшую в их отношениях, никто бы не заметил, если бы барону фон Хаффману не сообщил об этом Штелин. Игнат Севастьянович тут же сообщил в столицу об этом Бестужеву. Алексею Петровичу этого было достаточно, чтобы начать свою игру против Екатерины Алексеевны. Первый удар был по ее матери, теперь вот Воронцов, а затем, глядишь, и до других врагов доберется. Хотел сразу же после свадьбы, но появление французской тайнописи заставило изменить планы и перенести разговор с Елизаветой Петровной на более поздний срок. Ожидал подходящего момента. Когда же он наступил (барон фон Хаффман просил изготовить ему паспорт для поездки в Голштинию), решил убить сразу двух зайцев. Сперва подсунуть бумагу насчет графа Воронцова, а затем попросить насчет пруссака. Вот только сначала Елизавета ни в какую не желала удалять от себя (пусть и на короткое время) вице-канцлера. Пара слов, и ее удалось переубедить, точно так же, как он это делал до этого.

— Вам повезло, Алексей Петрович, — молвила Елизавета, беря в руку перо. — Я и сама в какой-то степени недовольна вице-канцлером.

Протянула бумагу канцлеру и произнесла:

— Докладывайте, граф, как там у нас обстоят прусско-саксонские дела?

— Из-за свадьбы, Ваше Величество, как-никак целую неделю гуляли, совет пришлось отложить. Как только граф Воронцов покинет Россию, незамедлительно проведем совещание. К тому же Розенберг отзывается своим правительством на родину.

— Что это значит? — полюбопытствовала Елизавета.

— Ничего удивительного, государыня. Мария Терезия отзывает своего посла, потому что Россия не хочет признать существования договора с Австрией в такое время, когда последняя крайне нуждается в помощи. И другие послы — датский, голландский, английский — уедут, видя, что им незачем жить и, вероятно, дворы будут присылать в Петербург только посланников или даже резидентов. Лучше бы Людовик своих отозвал, — шепотом добавил он.

Елизавета задумчиво взглянула на канцлера.

— Хорошо. Прикажи собраться чрезвычайному совету завтра, канцлер. Бог с ним, с Воронцовым. Сегодня же пошлите ему указание и паспорт. Пусть граф поправит свое здоровье вдалеке от дождливого Петербурга.

— Хорошо, матушка.

Елизавета взглянула на Бестужева. Алексей Петрович и не собирался уходить.

— Ну, что там у вас еще, граф?

— Еще один паспорт.

— Что-то вам, граф, сегодня паспорта понадобились, — проговорила государыня.

— Так ведь дела государственные, матушка.

— Ох, Алексей Петрович, — вздохнула она, — вы ведь ко мне просто так и не ходите. Все по делам. Хоть бы раз на чаек пожаловали. Для кого в этот раз паспорт, граф?

— Для прусского барона, что состоит на службе у вашего племянника.

— Уж не того ли, что ты сосватал Петру Федоровичу?

— Его, государыня.

— А паспорт-то ему зачем?

— Хочет солдат в Голштинии набрать для службы в роте великого князя.

Бестужев ожидал, что императрица откажется подписывать бумагу, приготовленную Алексеем Петровичем заранее, но ошибся. Елизавета, не проронив ни слова, поставила на ней росчерк.

— Надеюсь, что не совершаю глупости, граф, — молвила потом она, — иду ведь на твоем поводу. Надеюсь, ты будешь, Алексей Петрович, под контролем ситуацию держать. В противном случае нам с тобой головы не сносить. Ты же, граф, знаешь, что я до сих пор против того, чтобы у Петра Федоровича была своя собственная армия. Достаточно ему игрушечных солдатиков, что привезены были ему из немецких земель.

Граф Воронцов по приказу императрицы покинул Санкт-Петербург на следующее утро, а уже вечером канцлер собрал совет. Во время совещания, на котором присутствовали кроме самого графа Бестужева фельдмаршал князь Долгорукий, фельдмаршал граф Леси, генерал граф Ушаков, обер-шталмейстер князь Куракин, генерал граф Румянцев, тайный советник барон Черкасов, тайный советник Юрьев, тайный советник Веселовский, статский советник Андриан Неплюев, обсуждался вопрос: «Надлежит ли ныне королю прусскому, яко ближайшему и наисильнейшему соседу, долее в усиление приходить допускать, или несходственнее ли будет королю польскому, яко курфюрсту Саксонскому, по действительному настоящему с ним случаю союза помощь подать и каким образом?» Сейчас, в связи с женитьбой наследника на Екатерине Алексеевне, нужно было срочно решить этот вопрос. В результате было принято решение отправить двенадцатитысячную армию на границу с Пруссией. На следующий день Елизавета Петровна одобрила решение совета, приказав отправить из Лифляндии и Эстляндии в Курляндию такое число полков, какое можно будет расположить на зимних квартирах в секвестрованных герцогских имениях. Решено было дать королю польскому знать об этом.

В какой-то степени это устраивало Бестужева. Ситуация с Пруссией очень беспокоила, но больше всего его волновало то, что французы активизировались у молодого двора, пытаясь повлиять на неокрепший разум Екатерины.

В результате с паспортом для барона фон Хаффмана тому было отправлено письмо. Человек графа должен был доставить его немедленно. Местом для встречи был назначен тот самый трактир, в котором до встречи с канцлером проживал пруссак.

Князь Сухомлинов, граф Бабыщенко да барон фон Хаффман сидели в трактире и пили пиво. Вот уже второй день Игнат Севастьянович ждал паспорта от Бестужева. Тихон Акимыч сразу же, барон и заикнуться еще не успел, предложил ему комнату. Отказываться гусар не стал. Он сразу предположил, что вот так вот, сразу, документ все равно не привезут, даже если за него походатайствует перед Бестужевым князь Сухомлинов. Поэтому, как только в трактире появились приятели, они сразу же закрылись в отдельной комнате, где попивали пиво да обсуждали последние события. Ближе к вечеру оба офицера уехали в полк, а к полдню следующего вернулись. В отличие от них, Игнат Севастьянович ночь провел в объятиях Глаши. Та опять явилась к нему в квартиру ночью. Кинулась в объятия и начала целоваться, признаваясь барону в любви. Игнат Севастьянович напомнил ей, что он немец. Ответом был ошарашен. Девушку это не волновало, отчего барон понял, что бушевали в ее груди к нему амурные чувства. Зато утром, прежде чем засесть с приятелями в трактире, он прогуливался по городу.