Г. Носовский - Шахнаме: Иранская летопись Великой империи XII-XVII веков

□ Из рассказа Фирдоуси совершенно ясно видно, что именно воитель Гив спас Хосрова и его мать. Гив старше Хосрова, бесконечно предан ему, и потому Гива вполне могли считать «воспитателем царевича». Недаром сам Хосров, восхищенно рассказывая Кавусу о помощи Гива, говорит следующее: «Когда ты о Гиве услышишь рассказ, о подвигах, им совершенных не раз, – придешь в изумленье… Меня разыскал он и тайно увез. Немало сверх этого доблестных дел свершил он и жизни своей не жалел», с. 339.

Рис. 6.1. Царевич Кей-Хосров, его мать Ференгис и воитель Гив переправляются через реку Джейхун. С рукописи Государственной публичной библиотеки им.Сатыкова-Щедрина. Взято из [876:2г], с. 371

Так вот, интересно следующее. Русско-романовская версия тоже говорит о некоем воспитателе, который спас царевича Дмитрия. Хотя отношение историков к этим свидетельствам скептическое, но они все-таки дошли до нас (редакторы не все вычистили). Про спасшегося Дмитрия (Григория Отрепьева) пишут так: «"Царевич" знал очень многое из того, что касалось угличской трагедии и дворцовых дел в целом. Но едва он начинал излагать обстоятельства СВОЕГО ЧУДЕСНОГО СПАСЕНИЯ, как его рассказ превращался в неискусную сказку. По словам "царевича", ЕГО СПАС НЕКИЙ ВОСПИТАТЕЛЬ, ИМЕНИ КОТОРОГО ОН НЕ НАЗЫВАЕТ. Проведав о планах жестокого убийства, воспитатель подменил царевича другим мальчиком того же возраста. Несчастный мальчик был зарезан в постельке царевича. Когда мать-царица прибежала в спальню, она смотрела на свинцово-серое лицо убитого обливаясь слезами и не могла распознать подмены» [780:1], с. 56.

Итак, русские источники не сохранили нам имя спасителя-воспитателя Дмитрия, а вот иранские назвали. По их мнению, его звали Гивом. Вероятно, персидская версия местами подробней и достоверней, чем сильно отредактированная романовская. Которой нас много лет назойливо обучают.

□ Далее Шахнаме говорит о прибытии Хосрова (Дмитрия = Григория Отрепьева) в Иран. Преодолев много препятствий, царевич оказывается, наконец, среди друзей. В это время в Иране правит шах Кей-Кавус. В рассматриваемом сейчас нами разделе Шахнаме это, скорее всего, Сигизмунд III, а Иран – это Литва или Польша. Кавус с нетерпением ожидает встречи с Хосровом. Наконец, царевич прибывает к иранскому двору. Навстречу ему Кавус сходит с престола. «Пред ним властелин молодой до земли склонился, и оба к престолу пришли, воссели. Стал юношу спрашивать шах о вражьей стране (то есть о Руси-Орде – Авт. ), о царе, о войсках. И слышит: "Умом Афрасьяб (здесь Годунов – Авт. ) обделен, стезею неправедной шествует он. Ужасен злодея неистовый нрав, да сгинет он, трон и венец потеряв! Отца моего лиходей погубил, а бедную мать без пощады избил"…», с. 338. Далее Хосров подробно перечисляет провинности Афрасьяба, жалуется на свое угнетенное положение в Туране.

Кавус благосклонно слушает туранского царевича и отвечает: «Тоскует страна по венцу твоему. И родом ты знатен, и сам ты велик: достойный и мудрый владыка владык!», с. 338.

Наконец, царевич Хосров заканчивает длинный рассказ о своих скитаниях. Кавус одаривает царевича и назначает его правителем Ирана, с. 340-341.

□ Скорее всего, перед нами – «древне»-персидская версия встречи Дмитрия (Григория Отрепьева) с литовскими князьями, а затем и с польским королем Сигизмундом III. Личную аудиенцию у короля царевич получил в 1604 году. «Выслушав сбивчивый рассказ, Сигизмунд III отослал самозванца и стал совещаться с глазу на глаз с Рангони. Затем Отрепьева повторно ввели в зал, и король обратился к нему с милостивой речью, обещая свое покровительство. Претендент не смог вымолвить ни слова в ответ и лишь угодливо кланялся» [780:1], с. 78.

Итак, Дмитрия обласкали и обещали ему всяческую поддержку. Идея Сигизмунда III была проста – возвести царевича на русский трон и воспользоваться этим для борьбы с Русью. Именно об этом и говорит иранский Эпос. Правда, Фирдоуси считает, что Хосров был назначен царем Ирана, а не Турана. Но мы уже видели, что старинные авторы иногда путали Иран и Туран. По-видимому, путаница присутствует и в данном эпизоде.

□ Обратимся снова к Шахнаме. Итак, туранца Хосрова объявляют царем Ирана. Однако не все согласны с этим. Оказывается, при иранском (польском) дворе есть оппозиция, противники такого возвышения туранского (русского = рутенского) царевича. Сказано: «Мужи, с венценосным Кавусом простясь, всем миром туда устремились тотчас. Хосров и Гудерз впереди. Наконец, вступили они в озаренный дворец. Хосрова на трон возведя, нарекли верховным владыкой иранской земли, и каждый покорность ему изъявил, лишь Тус, сын Новзера, главы не склонил… Гудерз осердился, услышав о том», с. 341.

Иранский царедворец и воитель Тус сам был бы не прочь занять трон и возмущенно заявляет Гиву: «Другого царя вы нашли, от меня свой умысел дерзостный втайне храня!… Пусть молод и полон отваги Хосров, нам нужен верховный владыка другой, ствола БЕЗУПРЕЧНОГО отпрыск благой», с. 342. Спор доходит до того, что Гив ссорится с Тусом. Не договорившись, они вновь идут к шаху Кавусу (Сигизмунду?), дабы тот еще раз обдумал свое решение о возвышении царевича Хосрова. Происходит длинная дискуссия в покоях Кей-Кавуса. Тот, выслушав доводы, решил поступить более осторожно.

Решение Кавуса таково: «К обоим (к Хосрову и Тусу – Авт. ) я душою тянусь. Когда одного изберу я, тотчас отмщенья возжаждет другой, омрачась. Но разум внушает мне способ благой, чтоб не был обижен ни тот, ни другой. К вратам Ардебиля пусть внук мой и сын пойдут во главе меченосных дружин, в тот край, где высокая крепость Бехман, уж годы свирепствует там Ахриман… Кем будет тот грозный оплот покорен, тому уступлю я державу и трон», с. 347.

Итак, иранское войско направляется на захват крепости Бехман. Решено, что кому достанется победа – тому и быть царем.

□ Что же соответствует этому персидскому рассказу в русско-ордынской версии? Как выясняется, картина в целом достаточно похожа. Дмитрий (Григорий Отрепьев) в целом принят знатью Польши и Литвы с радостью, поскольку появляется реальная возможность свергнуть ненавистного Годунова. В то же время, некоторые видные польские царедворцы недовольны происходящим, не верят Дмитрию и не желают конфликта с Русью. В результате, «столкнувшись с противодействием сенаторов и сейма, Сигизмунд III не смог (пока – Авт. ) использовать королевскую армию для войны с дружественным соседним государством» [780:1], с. 83.