Анатолий Матвиенко - Авианосцы адмирала Колчака

Из трех вагонов спаслось человек двадцать, раненые и увечные. Инесса Арманд рассказала об ограблении и тихо умерла на следующий день. Опознанные трупы черносотенцев послужили толчком потрясающего скандала, имевшего направленность против самодержавного режима в куда большей степени, нежели того ожидал генерал Татищев.

Возбужденные общественные массы, подогреваемые либеральными газетенками, предпочли забыть, что убитые — сплошь евреи. Главным образом занимало другое. Шестьдесят девять подданных российского Императора были умерщвлены и ограблены членами монархической организации, выходки которой полиция и жандармерия прикрывали чуть ли не демонстративно!

Тут бы Государю и его доверенным министрам задуматься о формальном расширении прав национальных меньшинств да устроить показательную порку монархическим «ультра». Но Александра Федоровна, пачками получающая письма о вероподданнейшей их преданности российскому престолу и слезно обожавшая сих «столпов общества и государственности», отсоветовала. Тем самым градус недовольства Романовыми поднялся, приближаясь к опасной черте.

Николай Второй вместо внутренней политики озаботился иным делом: перспективой завершения войны против Британии. Русский посланник сообщил, что американский конгресс обсуждает отправку войск на острова. Напирал и кайзер, чья армия захватила Оркнейские острова. Если и дальше тянуть с десантом, американцы возьмут под охрану Лондон. Россия не имеет намерения воевать с США. Германских войск точно не хватит для захвата Британских островов, потому за последние месяцы Георг V потерял лишь часть африканских колоний, понемногу оккупируемых кайзером. Из этой международной головоломки Государь сделал единственный вывод: Россия может выйти из войны, способствовав уничтожению врага до получения им американской военной помощи. Поэтому в сентябре началась новая мобилизация. Как на грех, в армию призвались во множестве солдаты и унтеры, воевавшие на германском, австрийском или английском флоте, опытные, но весьма огорченные, что их снова отрывают от дома. Не в меньшей степени грустили домочадцы, чья печаль грозила вырасти в уличный протест.

Не мудрствуя лукаво, Император сделал кадровые назначения, позволившие добиться успеха в недавнем прошлом. Сам еще с Брусиловского прорыва он остался номинальным Главнокомандующим, потому для успешного главнокомандования отправился на поезде в Кале. Правая его рука генерал от кавалерии Брусилов, он же начальник штаба Ставки, будет сочинять решения, подаваемые на утверждение царю. Десантом пусть командует Врангель, известный англофоб. А над флотом и любимыми авианосцами начальствует адмирал Колчак, привычный воевать рука об руку с Шеером. Наконец, Санкт-Петербург сдан на попечение великого князя Александра Михайловича, в распоряжении которого гарнизон с лейб-гвардией, оставшиеся силы Балтфлота, казачий корпус и две самолетных эскадры.

Огромные массы войск — до полумиллиона пехоты, кавалерия, артиллерия, полтысячи танков, линейные корабли, крейсера и авианосцы с Балтики — не перебрасываются через всю Европу за месяц. Оттого начало десантирования союзники назначили на октябрь. А перед отправкой на Запад в особняке адмирала Макарова собрались несколько очень разных людей, в той или иной степени определяющих дальнейшие события.

Великий князь не стал распространяться, что сожалеет о повторной отставке Степана Осиповича. Августейшие особы вообще не склонны к извинениям и к публичному посыпанию голов пеплом. Согласие встретиться в доме адмирала да крепкое рукопожатие с хозяином лучше любых слов сказали: Сандро не считает более причины, вызвавшие опалу Макарова, существенными. И на том спасибо.

Прямой и жесткий, Врангель выразил общее впечатление собравшихся коротким энергичным спичем.

— Будь я проклят, господа, но мне не по нраву британский вояж. Полагаю, меня никто не сочтет трусом? — Темно-серые глаза старого бретера стрельнули по присутствующим. — Давно мечтал прокатиться в танке по Лондону и засадить с трех дюймов в Вестминстер. Однако уж больно дома не благостно.

Танкист пыхнул сигарой и продолжил:

— Будьте покойны, Ваше Императорское Высочество, мы выполним приказ в наилучшем виде. Однако революционная рвань разлагает гарнизон. Ежели бунт, вам хватит верных частей? Мы не на ковре-самолете, из-под Лондона танки за день не перенесем.

Великий князь побледнел. Его задело даже не панибратское поведение танкового генерала, смотрящего на него не снизу вверх, а даже чуть покровительственно, как нуждающегося в защите, сколько грустная правда меж строк: нынче время разбираться с внутренними делами, а не в Па-де-Кале купаться.

— У каждого своя служба, барон.

— Генерал в одном прав, Ваше Императорское Высочество, — встрял Колчак. — Мы, за этим столом сидящие, получились самыми популярными командирами в армии и на флоте, пусть и не всегда заслуженно. Разве что Иванов еще авторитетен, но Государь и его желает видеть на Западе. Случись бунт, нет в войсках генерала и во флоте адмирала, за которым рядовые пойдут против своих же восставших товарищей.

Свою лепту внес Брусилов:

— Остерегайтесь Николая Николаевича. Вы популярны, он — нет, о чем прекрасно осведомлен и ревнует. Во время бунта скорее навредит, нежели поможет.

— Благодарю за заботу, господа. Искренне тронут. Да только не верится мне, что мятеж случится и всенепременно завтра же.

Хозяин принес истинно морского напитка — несколько бутылок ямайского рома. Алкогольный градус приподнял градус настроения. Когда гости расходились, высокие и высочайшие, Макаров улучил минуту и остался наедине с великим князем.

— Старое сердце как старые кости — чувствует приближение шторма. Ежели что, с балтийскими моряками подсоблю. И непременно Врангеля. На самолете с тремя посадками он до Питера за сутки-двое доберется. Против него ни одна бронетанковая часть не попрет.

Князь пристально посмотрел в выцветшие глаза:

— Полагаете, что за Врангелем солдаты охотней пойдут, нежели за Романовым?

— Может и так статься. Тогда никакая помощь лишней не будет. Хуже, если армия пойдет за Родзянко, Брилингом и прочими думскими горлопанами.

Несмотря на заверения в преданности и помощи, Александру Михайловичу никогда не было столь тоскливо и тревожно, как в тот вечер.

— Ешь вашу мать! Где самолеты? Где ваши гребаные подводные лодки?! — бессильно матерился барон, глядя на море, испещренное сталагмитами взрывов, и быстро тонущий транспорт с танками и экипажами. — Урою вас на берегу, мерзавцы! Почище, чем англичан!..

Линейный крейсер из числа уцелевших весной при Дюнкерке гвоздил десятидюймовым калибром, прорвавшись через германские и русские корабли. Сухогрузы сломали строй и разбегались по сторонам, не находя спасения.