Дмитрий Дашко - Штрафники 2017. Мы будем на этой войне

— Кто такие? — болезненно выдавил капитан.

— Одиннадцатый мотострелковый полк, третий штрафной батальон, четвертая рота. Осужденные Гусев и Чечелев, — доложил Павел.

— Прятались здесь, суки? — с презрением процедил офицер.

— Че сказал?! — взвился Лютый.

Его и Чечелева тут же скрутили другие солдаты, отобрали оружие, положили на покореженный асфальт.

Гусев услышал, как капитан спросил:

— Где там радист? Сюда его!

Когда появился радист, офицер распорядился:

— Связь мне с особым отделом батальона.

— Есть! — ответил радист и через какое-то время добавил: — Есть связь, товарищ капитан.

— Мишина мне. Капитан Чернышов, седьмая мотострелковая рота. Зови-зови, у него всегда дела, а мне некогда ждать… Мишин? Привет доблестным особистам! Ладно-ладно, не скрипи там. Слушай, капитан, поймал я двух уклонистов. Штрафники из одиннадцатого мотострелкового полка. Ага. Прятались тут, суки. Направлю их к тебе под конвоем, разберись там, как ты это умеешь. Не скромничай. Наслышаны о твоих способностях, а как же! Где ты сейчас? Ага… понял… туда и направлю. Ладно, будь здоров.

Связанных штрафников подняли на ноги.

Офицер сверлил их покрасневшими от боли глазами.

— Шлепнуть бы вас, да и вся недолга. Хули с такими разбираться. Че молчите, может, скажете что-нибудь в свое оправдание? Ваши-то, почитай, все легли при контратаке оп о зеров. А вы, вот они, голубчики, … вашу мать!

— Слышь, капитан! — подал голос Гусев. — Ты, прежде чем такое говорить, разобрался бы, что к чему.

— У меня разбор с такими, как вы, короткий. К стенке, и все дела! — ответил офицер неприязненно. — Так что скажи спасибо, что жив еще. Увести.

Для конвоя обоих штрафников выделили одного солдата — чуть сгорбленного сухопарого мужика лет сорока пяти. По виду мужик был деревенский. Всю жизнь на земле. Ему бы и жить по-человечески. Ан нет, война не дала.

Конвойный подвел задержанных к БТРу.

— Мужики, куда едете? — спросил он у экипажа, как раз забиравшегося в машину.

— Че тебе еще рассказать, дядя? — хмуро спросил один.

— Мне уклонистов надо в особый отдел батальона доставить. Не подбросите?

— Садись на броню, подвезем, а там пешочком недалеко останется.

Когда парни со связанными за спиной руками при помощи конвойного разместились на броне, БТР тронулся.

На их пути лежали развалины зданий, трупы своих и врагов, сгоревшая бронетехника тоже вперемешку — и своя, и вражеская.

Давно привычная картина хаоса.

Значительно прибавилось народу. Солдаты возбуждены недавним боем, ушедшим вперед, откуда доносится отдаленная злая перестрелка и грохот, не заглушаемый общей канонадой, висящей над разрушенным городом.

Звучат команды; все перемещаются почти бегом. В одном из относительно целых зданий на первом этаже с разбитой большой витриной супермаркета организован временный пункт приема раненых. Их очень много. Очень. Окровавленные бинты, скрученные болью тела, стоны, крики, вопли, суетящиеся медработники. А раненых все подвозят и подносят…

Чуть в сторонке рядами лежат умершие уже здесь, в этом временном медпункте. Их тоже много. А сколько еще убитых по улицам, где прошел ураган боя сначала в одном направлении, затем в обратном. Повсюду тела убитых. Их пока никто не убирает, не занимается опознанием. Видимо, похоронная команда где-то на другом участке занята своей скорбной работой, о которой не принято говорить и писать во фронтовых листках.

Все прекрасно знают, что б о льшая часть погибших останется неопознанной. Их похоронят в многочисленных воронках, закидают кое-как землей, обломками асфальта, бетона. Потом эта куча осядет, получится углубление или даже яма, из которой начнет вонять невыносимо…

БТР остановился, из люка выглянул боец.

— Все, приехали, дальше ножками.

Парни и конвоир слезли с машины.

— Слышь, военный, — обратился Гусев к конвоиру, осмотревшись. — Ты бы отвел нас в штаб третьего штрафного батальона, а?

— Молчать! — прикрикнул солдат.

— Да ты пойми, не прятались мы. Получилось так. Мы ж не дезертиры, — продолжал Лютый.

— Молчать, я сказал!

— Да послушай ты! Если я штрафник, так что, не человек уже? Если я буду молчать, ты ж меня отведешь куда сказано, а там разговор короткий.

— С такими так и надо. Зря командир приказал вас отвести. Тут он что-то раздобрился, видать, из-за ранения не хотел с вами возиться. А то бы шлепнули вас прямо там, и все.

— Слушай, солдат, — гнул свое Павел, — штаб нашего батальона и даже штаб полка в одном здании расположены, тут близко, я покажу, если ты не знаешь.

— Или ты заткнешься, или я тебя грохну. Скажу, бежать хотел.

Павел заскрипел от злости зубами.

— Дай хоть закурить, — подал голос Студент.

— Буду я еще на вас свои сигареты тратить.

— Мои возьми, в куртке в левом кармане, — сказал Леха.

— Ладно, стойте, — ответил конвойный.

Он достал пачку из кармана Чечелева, подкурил сразу три сигареты. По одной сунул в губы штрафникам, одну оставил себе, сделал глубокую затяжку. Пачку положил в свой карман.

— Э! Верни. Не твое, — жестко потребовал Леха, удерживая в уголке рта сигарету, исходящую сизым дымком.

— Тебе они уже не понадобятся, — усмехнулся мужик. — А перед расстрелом покурить дадут, не переживай.

— Откуда вы только беретесь такие! — зло выдохнул Студент.

— Откуда и все, — парировал спокойно конвойный. — Только одни людьми остаются, а другие становятся трусами, дезертирами и даже предателями.

— Эк у тебя все просто, — хмыкнул Павел, удерживая сигарету тем же макаром, что и Чечелев.

— Может, просто, может, сложно, — покладисто согласился мужик. — Живу, как умею, воюю не хуже других. За чужими спинами не прячусь. Даст бог, выживу. Нет… — конвойный вздохнул, — значит, помирать буду. Покурили? Все. Шагом марш.

Более чем через час неспешной ходьбы — парни особо-то и не спешили, знали, что их ждет, — добрались до здания, где расположился особый отдел того самого батальона, куда обращался раненый капитан. Пока добирались, группу трижды останавливали, проверяли документы у конвойного, спрашивали, куда он ведет задержанных, кто они такие. После чего отпускали.

И Гусев, и Чечелев очень надеялись встретить кого-нибудь из своих. Но все их чаяния остались тщетны.

Последний раз группу остановили уже у самого здания. После стандартной проверки появился офицер в звании лейтенанта с опознавательными эмблемами внутренних войск. Совсем молодой парень, не больше двадцати трех лет. Он записал в свой потрепанный распухший блокнот данные конвойного, штрафников, выдал сопровождающему расписку и отпустил солдата.