Евгений Щепетнов - Магия, детектив, принцесса. Возвращение грифона

– Хмм…слегка растерялся полковник – в общем-то так. Верно всё разложили. Мы предлагаем вам перебраться в Москву, где под наблюдением наших врачей вы будете заниматься тем же самым, только на более высоком уровне. Ну и…послужите родине, как…

– Подопытные кролики? – подсказал я нужное слово, так и напрашивающееся на язык.

– Ну зачем вы так? – поморщился полковник – не кролики, а испытуемые объекты, которые могут принести много пользы родной стране, и всему человечеству. Вы же хотите принести пользу стране и человечеству? Хотите. А ещё – обрести прежнюю память. Возможно, что мы вам в этом поможем. В общем так: мы даём вам на раздумье неделю. Думайте, соображайте. Только хочу предупредить – ваше положение совсем не твёрдо…это мы позволяли вам заниматься тем, чем вы занимались. Учтите это – полковник подмигнул и поднялся со стула. За ним поднялись и его спутники.

– А что, чай не будете пить? – в зал вошла Валя, нагруженная подносом с чайником и чайными чашками.

– В другой раз – благодарно кивнул полковник и твёрдым шагом пошёл к двери, упёршись взглядом в натёртый паркетный пол

– Учтите, товарищи – повторил он, обернувшись в дверях и внимательно посмотрев мне в глаза. Потом добавил:

– Всего вам наилучшего. Ждём ответа.

– А как мы передадим вам ответ? – запоздало спросила Маша, на что полковник со смешком ответил:

– А просто скажите: мы согласны. И всё. И к вам придут люди и объяснят, что и как будет устроено. Видите – мы даём вам свободу выбора, никто вас не неволит принимать решение. До свидания.

Гэбэшники ушли, оставив нас сидеть за столом, уставленным пустыми чайными чашками…

– Вань, и что будем делать? – испуганно спросила Маша – господи, они нас везде слушают и смотрят! Я теперь буду в туалете свет выключать – вдруг они и туда заглядывают.

– Обязательно заглядывают – серьёзно пояснил я – где ещё можно разглядеть твою прекрасную попку, кроме как в спальне, туалете и ванной? А без созерцания твоей обнажённой фигуры безопасность государства может оказаться под угрозой. Правда, товарищи из серого дома? Молчание – знак согласия. Что делать? Маш, вопрос риторический, ты же понимаешь. Нам чётко пояснили, что работаем и живём мы только потому, что нам это позволили. И что прекратить нашу работу и жизнь, им легче, чем прихлопнуть комара. Того ещё поймать надо, а мы вот они – на виду, и никуда не денемся. Так что выход у нас один – соглашаться. Эй, товарищи из серого дома – мы согласны! Присылайте своего гонца, одинакового с лица…

– Я никогда тут не была – с восторгом сказала Маша, разглядывая московские просторы из окна машины – такое чувство, как будто попала в Мекку, туда, куда стремятся все мусульмане. Сбивчиво, да? Ну как бы тебе сказать – ты-то этого не ощущаешь, а у меня такое чувство…ну не передам я этого. Что-то вроде: 'Вот Она!'

– И чего? Город, как город…суетливый, машин дофига – у нас хоть проехать свободно можно. А тут такие потоки… Ничего не вижу достойного восторга. Даже дома ничем не отличаются от тех, что в нашем городе. Типовая хрень. Ну Кремль, да. Интересно.

– А Ленин? Там Ленин лежит! Не хочешь сходить на него поглядеть?

– Неа…ну лежит себе, и лежит. Пустая оболочка человека. Вот за что ему такое проклятие?

– Какое?! – удивлённо подняла брови Маша.

– Лежать неупокоенным, какое же ещё. Ну представь, что тебя положили где-то на витрину и толпы придурков ходят, и разглядывают. Тебе понравится? Он где-то бродит тенью, неприкаянный и неупокоенный, и страдает. И нет ему отпущения грехов…

– Тссс! – Маша приложила палец к губам и кивнула на спину водителя.

Я улыбнулся и кивнул – хотя нашим 'хозяевам' и наплевать, какие у нас политические взгляды и чего мы болтаем, всё же не стоило их злить. Есть определённые правила игры, и стоило их соблюдать.

Мы сегодня прилетели из нашего города в Москву самолётом. В аэропорту нас встретили, прямо у трапа самолёта – остальные пассажиры с восхищением и завистью смотрели, как молодую парочку усаживают в чёрную волгу. Видимо решили, что мы какие-то детишки высокопоставленных чиновников.

Мне было смешно, а Маша вся преисполнилась гордости – советское воспитание. В обществе, в котором все равны, тот, кто приподнимается над серой массой всегда вызывает и зависть, и восхищение. И чем ровнее и серее эта масса, тем больше восхищения вызывают эти люди. Бард, рассекающий по Москве на иностранной машине, которую большинство граждан Советского Союза видели только на картинках или в кино, вызывает всенародную зависть и любовь. И все стремятся получить привилегии, и счастливы, когда эти привилегии получают, гордятся этим – мы не такие как все, нас заметили!

Квартира, которую нам предоставили, находилась в центральном районе города, и мало чем отличалась от той, в которой мы жили в нашем, родном городе – пять комнат, мебель по последней моде, цветной телевизор и двухкассетник – все атрибуты элитной семьи. Так-то мне здесь понравилось – окна выходили на тихий двор, и машину есть где поставить – мне обещали, что её в ближайшее время перегонят по новому месту жительства.

Водитель проводил нас до дверей квартиры, отпер их, и отдал ключи нам – вместе с ордером на вселение и паспортами, в которых уже стояли штампы московской прописки. Пожелав нам хорошего отдыха, предупредил, что машина за нами придёт завтра, в восемь утра, и к этому времени мы должны быть готовы – поедем в Кремль. В холодильнике продукты, в шкафах все необходимые нам вещи – располагайтесь и ни в чём себе не отказывайте. Затем исчез за дверь, как громадный передвижной платяной шкаф – под его поступью чуть не продавливался паркет, мужчина был здоровенный, шире меня раза в два. Водитель-охранник, надо полагать.

Мы пошли проверять сокровища, которые нам обещаны – и в самом деле, шкафы полны отличной одеждой (точно подходящей нам по размеру!), а холодильник забит всем, о чём советские граждане могут только мечтать – от сырокопчёной колбасы, до чёрной икры. Нормальный набор номенклатурного работника. Ведь мы уже примкнули к номенклатуре, надо понимать…а может и выше. Чиновников дофига, а вот настоящих лекарей – это поискать надо.

Маша пошла в спальню, уселась на кровать, немного попрыгала на матрасе и выдала заключение, что он вполне соответствует её понятиям о том, каким должно быть наше лежбище, и что она на этом матрасе бока не отлежит. Потом стала переодеваться, испуганно поглядывая по сторонам.

Я заметил это, и спросил:

– Ты чего жмёшься, как будто раздеваешься на Красной площади?

– А мне кажется, я и раздеваюсь на Красной площади. Вон там стоит делегация из Японии, а вон там – немцы. А тут три гэбэшника, заглядывающие мне в задницу. Меня вот это самое подглядывание и подслушивание приводит в нервное состояние. Мне хочется выключить свет, забиться в угол, и вот там уже переодеваться…я даже заниматься любовью не могу спокойно – мне кажется, что за нами всё время кто-то смотрит.