Андрей Посняков - Новая Орда

– Так скоро.

– Тренировки, учения теперь куда чаще будут. А дадут Керимбердею самых ненужных, или вот, как твой десяток – новеньких. – Аркебузир неожиданно улыбнулся: – А я тоже в поход вызовусь! Что тут сидеть-то? Жалованье у нас хоть и неплохое, однако ж дом с садом на него не купишь. А там – и жалованье пойдет, и добыча!

– Так и я б с тобой! – оживился Егор.

Онфим хлопнул его по плечу:

– Так тебя и так отправят, парень! Но… мысль твоя хороша! Чем с твоим сбродом, так лучше с моими стрелками. Вот что, – наемник резко посерьезнел. – Переходи-ка ты по осени ко мне! С аркебузом ты управляться умеешь, людишками командовать – тоже. Дам тебя первый десяток, а потом – и всю сотню. Только в каре, строем, ходить-распоряжаться учись. Да, думаю, скоро всех учить будут, особенно – новеньких. Хороший строй, Егор, видел?

– Да как-то видал.

– В нем пеший запросто конному противостоять может. Со всех сторон – железо: латы, щиты. Пики выставлены на все четыре стороны, а за пикинерами, в середине – лучники, арбалетчики, аркебузиры. Попробуй, возьми!

В словах наемника послышалась гордость за свое дело. Наверное, это было сейчас единственное, что у него оставалось, что хоть как-то держало его на этом свете: в бою Онфим проявлял хладнокровие и мудрую осторожность – зря не геройствовал и глупой смертушки не искал. Потому и уважали кондотьера из Тихвина, многие из солдат сочли бы за счастье попасть в его отряд.

– Спасибо за честь! – Вожников приложил руку к сердцу. – Обязательно воспользуюсь твоим приглашением. Если не передумаешь до осени-то.

Аркебузир сверкнул глазами:

– Мое слово – закон!

– Знаю, знаю, – поспешно успокоив собеседника, Егор снова повернул разговор… так, слегка.

Спросил, как бы между прочим, про капитана – мол, согласится ли на перевод, да и вообще, что он за человек? Говорят, с девкой какой-то живет почти открыто.

– Ну, это здесь великим грехом не считается, – усмехнулся Онфим. – Многие так живут – и тебе тоже можно. Купил смазливую невольницу – она тебе и дом приберет, и еду сготовит, и постельку согреет. А грех потом отец Камилло, капеллан, отмолит.

– Значит, капитан свою служанку тоже купил?

– Купил, – аркебузир сдул с кружки пену. – Только не здесь, а в Карыме – гнусный такой городишко, татарский, без стен совсем. Так, случайно проходил мимо местного рынка да заглянул посмотреть на живой товар. Вот Даная ему и приглянулась.

– Даная?

– Наложницу капитанскую так зовут. Откуда-то она с Валахии или с Литвы, из-под Киева. Девка неглупая, скромная, без всяких вывертов.

«Угу, угу… – хмыкнул про себя Вожников. – Знал бы ты! Знал бы капитан».

Хотя девчонку тоже понять можно – молодой, красивый и сексуальный вдруг подвернулся, глаз положил! Кстати, тоже чисто случайно – в «Единороге» встретились, капитан туда Данаю за вином послал – хорошее вино у Хромого Абдуллы частенько водилось.

А что про Керимбердея спрашивала… Так все только о нем и болтают, тоже еще, нашел кого подозревать! Рабыню, существо без собственной воли, правильно ведь говорят – не-вольница.

Искристое летнее солнце отражалось в куполах славного города Сарая, золотом вспыхивало на минаретах, слепило глаза рыбакам, покачиваясь сияющей дорожкой на зыбких водах Итиля. Начиналась жара, и Горшеня все больше грустил, вспоминая о далекой родине. Взятая на себя ноша давно уже тяготила этого неглупого, но в чем-то весьма наивного деревенского парня, особенно невмоготу стало после казни того мальчишки, стрелка. Несостоявшегося убийцу заживо сварили в котле. Ну зачем уж так-то?! Звери кругом, звери!

Хотя с виду Темюр-хан подобного зверообразного впечатления отнюдь не производил, скорей был похож на сытого мурлыкающего кота: почти каждый день звал русских на пир, обижался, если по каким-то причинам не приходили.

– Сопьемся мы с ним, – жаловался двойник Никите Купи Веник. – И так уже вся печенка болит – ране никогда винища столько не жрал. А этот-то, хан, тоже хорош – Бог ведь магометанский вино пить запрещает, а Темюр – хоть бы хны. Пьет себе, хлещет – и на печень не жалуется. Хряжский князь у него – собутыльник нынче главнейший, да и меня обхаживает – вроде как друг. Вот скажи, Никита, что этому Темюру от нас надобно?

– А сам-то не догадался? – встав с лавки, ватажник подошел к распахнутому настежь окну, почесал кудлатую бороду. – Войско наше ему надобно, вот чего.

– Так ведь у него самого войско немаленькое, и у Едигея.

– Не знаю, – Купи Веник повел богатырским плечом. – Может, какого-нибудь еще царевича опасается? Или Витовта. Вот нас и держит, не хочет, чтоб до зимы ушли.

Горшеня со вздохом прошелся по горнице:

– Ой, скорей бы князь Егорий вернулся. Уж сказал бы все, что делать – тут ждать или уходить?

– Вернется, не переживай! – убежденно сказал ватажник. – Он у нас удачливый, иногда кажется – тьфу-тьфу – сам черт ему ворожит! Это и славно… Не то, что черт, а то – что удачливый.

– Дай-то Бог, скорей бы вернулся! – Несмотря на зачинавшуюся жару, Горшеня зябко поежился и обхватил себя за плечи. – Вечером опять хан к себе в гости зовет. Снова уговаривать будет, чтоб до зимы остались. Остаться? Не все ли равно, где князя ждать?

– Да нет, не все равно! – резко повернулся Никита. – Мы тут, как на ладони – а я татарам не верю. Что князь наказал? Вверх, до Бельжамена-града идти, там и ждать.

– Так ведь и там татары!

Ватажник гулко засмеялся, поглядев на Горшеню, как уж на совсем малого несмышленыша:

– Сколько в Бельжамене татарских воев, и сколь здесь? Смекай! К тому ж там и до Хлынова, и до Нижнего гораздо ближе, чем отсюда. А Борисычи, князья нижегородские, у нашего князя в друзьях. Там перезимуем без всякой опаски.

– А вот это славно бы! – обрадованно вскинул голову княжий двойник. – Так надобно поскорее уйти.

– А ты не торопись, – осадил его Купи Веник. – Князь Егор что наказывал? Присматриваться, прислушиваться, с кондачка ничего не решать. Да за Хряжским поглядеть нужно – он ведь никуда уходить не собирается?

– Да покуда нет. Знать, поедем вечером к хану-то?

– Поедем, деваться некуда.

– Ох… опять вино пить!

Темюр-хан, как всегда, принял русских гостей ласково и со всей широтой своей татарской души. Низенькие столы ломились от яств, кто-то из гостей, уже упившись, витийствовал – громко читал стихи:

Князья – орясина Иван Хряжский и «князь Егор», как и всегда, сидели на самых почетных местах, подле великого хана, а вот старый эмир Едигей на пиру не присутствовал, говорят, приболел.