Александр Авраменко - Экспансия

— Через месяц от сего числа послать в океаны Новый и Старый флотилии о десяти больших двулодниках каждая вдоль берегов полуденного и нашего материка. По суше же от градов людоедовых порушенных нарядить отряды воинские, по тысяче дружинников в каждом, снабдив их всем необходимым и проводников из местных взять. И двигаться этим отрядам на Полдень, Восход и Закат Ярилин. К отрядам сиим и эскадрам придать от Рудничной слободы рудознатцев умелых, дабы изучали минералы найденные и карту земель пройденных с месторождениями полезными чертили. Из Рудничного града послать так же три отряда воинских, как выше написано на Полночь, восход и Закат Ярилин, чертить карты земель наших и иннуитских. В земли луров отправить толмачей на учёбу, дабы изучили они языки всех народов, что в их землях живут, и, по возможности, разузнали об их обычаях и нравах. И, по возможности, разузнали, с кем луры граничат на Заходе, Полудне и Полуночи, так же карту земель тех составив…

…Подписался размашисто. Песком присыпал. Сдул. Готово. Растопил на огне палочку воска, поставил оттиск перстня княжьего. Позвал отрока, всегда за дверью ждущего, отдал ему приказ, велел три копии сделать, да на подпись ему принести. А этот вот — отправить в Торжок Старый. Немедля, как остальные сделают документы. Взглянул в окно — однако, вечер уже… Совсем уже от жизни оторвался. Потянулся, хрустнули сладко косточки. Крутанул головой влево-вправо, поднялся. Засиделся он опять на месте. Надо бы проехать по Державе, посмотреть, что и как творится в ней. Да хоть по Славграду прокатиться! Сказано — сделано. Вышел во двор Детинца, оседлал коня. Не породистого вороного с длинной гривой, а простого, в яблоках, сам одежду сменил на такую же простую, но добротную, сел, да выехал через задние ворота. А охране велел язык за зубами держать… Спустился по тропе вниз — совсем другая жизнь здесь! Народ гуляет по улицам, девки песни поют на лавках сидя. Отроки да мужчины неженатые возле стоят, орехи грызут за семечки, зубоскалят, перешучиваются. Проехал князь неузнанным по центральным улицам, углубился в дальние кварталы… Постоял возле места памятного, где первые землянки стояли, с которых град начался. Потом дальше поехал. Дома уже низкие, одноэтажные. Кое-где и вовсе запущенные. Едет Ратибор, брови хмурит — непорядок! Ладно. Есть с кого спросить… И на улицах куда как тише. Отдыхает народ, дела делает домашние. Вдруг слышит, скулит вроде кто-то жалобно. То ли щенок, то ли ещё кто… Непонятно. Поехал на голос — точно. Не показалось. Под мостиком, что через канаву водосточную переброшен. Спрыгнул с коня, заглянул, да охнул — лежит под брёвнами отрок малый, лет восьми от роду, и плачет.

— Ты чего?

Он мужчину увидел, насупился, нос вытер:

— А тебе что? Видишь, шёл, да упал. Ногу подвернул. Теперь выбраться не могу. А мамка ждёт. Я ей обещался. Небось, все глаза уже проглядела.

— И что, никто тебе не помог выбраться?

— Да я недавно тут. На побывку меня отпустили…

Только тут разглядел Ратибор, что одежда на мальчишке форменная, в какой ученики военных школ ходят. Руку парню протянул:

— Хватайся.

— Да я сам…

— Сам-сам…

Пробурчал князь:

— Коли сам, так вылез бы давно. Хватайся, давай.

Тот послушался, уцепился за ладонь, выдернул его мужчина с лёгкостью. Силушкой то Боги не обидели… Посадил на мостик, сам чуть спустился, сдёрнул сапожок с ноги, пощупал. Парнишка вскрикнул.

— Ясно. Ногу подвернул. Дело поправимое. Недельку с повязкой походить тугой, да пару дней не тревожить вовсе. Вот и пройдёт. А сейчас…

Выбрался наверх, ухватил парня за бока, вскинул в седло.

— Показывай, где твоя мамка живёт…

Пришлось пройти с половину версты. Совсем уж на окраину. Дом стоял… Только что и стоял. Совсем в землю вросший, с окошками подслеповатыми. Да забор покосившийся. Правда, сараи со скотиной в исправности. И даже что-то там квохтало. Ратибор обернулся к парнишке:

— А что тятька твой, руки приложить к хозяйству не может?

Тот насупился:

— Отец мой в Арконе пал. Из беженцев мы. И мамка моя оттуда. Она мне вообще не мамка. Тётка. Но уж роднее её у меня никого нет. Она в мастерских работает, ткачихой. Вот и хватает времени лишь скотину обиходить. Совсем с ног валится, когда с работы возвращается…

— Извини, парень. Не знал. Ладно. Давай, постучимся…

Грохнул по привычке кулаком в калитку, та скрипнула жалобно, да и рассыпалась…

— Ничего себе…

Чешет князь затылок от неожиданности, а тут дверь избы открылась, и на пороге молодка с ухватом наперевес:

— Кого там нечистый дух принёс?! Чего озорничаешь?!

Да тут парень закричал:

— Мама, мама, не ругайся! Этот дядя мне помог! Он просто не знал!

Женщина притихла, прошагала к воротам, взглянула, всплеснула руками:

— Ох ти же, милый мой! Борка! Как же тебя угораздило?! Прости, добрый человек, думала, кто озорничает, хозяйство то у меня…

Махнула рукой. Поклонилась было мужчине, но Ратибор успел её остановить:

— Ты меня тоже прости, хозяюшка. Не думал я, что в Славграде такие места ещё есть… Найдётся у тебя инструмент какой, поправить порушенное?

Хозяйка всплеснула руками:

— Да не надо, мил человек! Ты мне сынка моего названного спас, а с тебя ещё что-то требовать буду…

— Не волнуйся, хозяйка. Сейчас парня твоего усадим, да ногу поправим. А потом я тебе калитку вмиг починю. Мне такая работа в радость…

И ведь не кривил Ратибор душой — правду молвил. Куда лучше строить что-то, чем воевать… Снял мальчика с коня, внёс в избу, усадил на лавку. Осмотрелся — чисто, посуда вся блестит. И пахнет вкусно. Даже рот слюной наполнился. Сглотнул, да от зоркого глаза хозяйки не утаил:

— Может, голоден ты, добрый человек? Так давай, покормлю.

Князь вздохнул:

— Давай сначала парня посмотрим, потом калитку починим. А там видно будет… На работу ведь тебе утром?

— Да выходной у меня, мил человек. Спасибо князю нашему — девятидневная у нас неделя рабочая: два дни работаем, день отдыхаем. Опять два дня работаем, день отдыха. И ещё два дня, а там отдых, да гостевой день. Вот он как раз у нас завтра и будет. Так что не волнуйся…

…Он сидел за скромно, но вкусно накрытым столом и украдкой рассматривал хозяйку избы. Парень уже спал, после того, как ему забинтовали ногу и накормили. Так что за столом сидели лишь они вдвоём. Помладше его самого года на четыре, и всё ещё не замужем, и не вдова. Ни покрывала вдовьего, ни ключей на поясе с ножичком. Бобылка [28] одинокий бессемейный или бездетный человек , получается… А хороша! Тело стройное под сарафаном длинным угадывается, носик ровный, глазки большие. Губки пухлые, и коса длинная, ниже пояса колышется, только вот бант чёрный, траурный. Но его все арконцы носят, как беженцев последних со Старой Земли прозвали…