Лев Прозоров - Слава Перуну!

– Великое вече земли вятичей зовёт тебя, князь… – голос Крута от безмерной усталости звучал каким-то нечеловеческим. Глаза, вокруг которых залегли глубокие тёмно-серые тени, казались огромными. – Мы… мы поднялись на хазар. Побили мытарей. Убили посадника. Сожгли Казарь. Вече зовёт тебя. Помоги. Нам… нам больше не на кого…

Крут принялся валиться – прямо на князя, остановившимся лицом вперёд. Мечеслав еле успел подхватить земляка. Волчий колпак свалился на истоптанный снег княжьего двора, обнажив стриженные в скобку волосы.

– Эй, люди! – произнёс в пространство великий князь. Рядом мигом возникло двое челядинов.

– Отвести вятичей в гостевые покои. Воевод ко мне…

Святослав задержал взгляд на Мечеславе, неохотно передавшем обеспамятевшего сородича княжьим слугам. Повинуясь взгляду вождя, вятич подошёл поближе.

– А я ведь думал, – негромко сказал государь. – Я ведь уже думал, что Боги не благословили мой замысел… когда Ясмунд ушёл. Уже начал сомневаться. Но Боги со мною – это ли не знак?! Отдыхай, Мечеслав. Отдыхай напоследок. Мир стоит до брани – и мир кончился. Завтра начнётся великий поход. Тот, что я обещал тебе на Рясском поле.

– Слава Перуну! – вскинул руку сын вождя Ижеслава.

– Слава! – негромко, но мощно отозвался Святослав. И видно было – для киевского князя эти слова сейчас не были просто отзывом на дружинный привет.

Но перед тем, как, исполняя княжье слово, отправиться спать, Мечеслав пришёл к землякам.

Трое воинов – Крут и двое незнакомых сыну вождя Ижеслава юнцов – спали на набитых соломою тюфяках, укрытые сшитым из шкур покрывалом. Рядом, на скамье, источали запах тёплого мёда деревянные кружки. Слуги раздели вятичей и унесли одежду – но вот в баню, судя по духу, свести не успели. Мечеслав повернулся уйти.

– М-мечесла…

Сын вождя оглянулся.

– Крут? Ты чего? Спи! Завтра наговоримся…

– Мечеслав… я хотел сразу… но нельзя… сперва – князю… вече…

– Спи, Крут, – тихо проговорил Мечеслав, чуя, как от жёсткой мужской жалости сводит горло.

– Погоди… молчи… Мечеслав… мы думали, ты сгинул… не то, не то… Мечеслав… твой отец…

В груди вдруг как родниковую, с кусочками льда, воду пролили.

– Твой отец, вождь Ижеслав… сын Воеслава… он… мы брали Казарь… он пошёл первым… с тремя бойцами… к воротам… и дрался в них, пока… не подбежали… от леса… Твоя мать… умерла на его костре. Твой брат, Будислав, держит… Ижеславль нынче. Выходит, для те…

Голова Крута упала на подушки, и он умолк.

Заснул.

Мечеслав вышел во двор.

Запрокинул голову.

По небу лежала Троянова Тропа – теперь и он привык к этому названию, а не к сочащейся кровью и горечью «Бадеевой дороге».

Зима кончилась.

А его отец так и не увидел весны.

Но зима – кончилась. Весна наступила.

Пришла весна – весна великого похода.

Возвращающаяся в массовое сознание память о князе Святославе породила ответную реакцию. Прилагаются все усилия к очернению нашего героя и принижению значения его великого подвига – уничтожения Хазарского каганата. Муссируются сказки о хазарах-культуртрегерах, просвещавших отсталых славян, про основание хазарами Киева, про «лёгкую дань», про «степной щит Руси».

Чтобы вооружить читателя против вала лжи, прилагаю здесь подборку своих коротких статей, посвященных отношениям Руси и каганата. Прилагаются ссылки на исторические источники, лежащие в свободном доступе в сети Интернет.

Прямо или косвенно на него ссылаются многие авторы, пишущие о началах Руси. Если вы читаете, что «настоящее» имя Олега «его современники» записывали как Х-л-г, автор имел в виду «Кембриджский документ». Если читали, что русы, не вятичи или северяне, а именно русы , были подчинены хазарам и платили им дань – автор имел в виду «Кембриджский документ». Отсюда черпали вдохновение Гумилев и Кожинов для своих потрясающих саг о покорении Руси хазарами, о взятии хазарами Киева и о том, что Игорь собирал дань именно для Хазарии (справедливости ради – ни о Киеве, ни об Игоре в «документе» ни полслова, так что он дал лишь первоначальный толчок вдохновению этих фантазеров).

На самом деле там написано – касательно Руси и русов – вот что [32]. Некий Х-л-гу, царь русов, с наущения «злодея Романа», византийского императора, пославшего ему «Большие дары», напал «воровским способом» на хазар. Однако храбрый хазарин «досточтимый Пейсах» царя русов победил. Тот сознался, что к нападению его спровоцировал Роман, и тогда Пейсах под угрозой продолжения войны заставил (!) Х-л-гу воевать с Византией. Там он был побежден «огнем», бежал в Персию, где и погиб. «Тогда стали русы подчинены власти казар».

Все норманисты, разумеется, сделали стойку на имя «царя русов», так замечательно «подтверждающее» идею о происхождении имени Олег от норманнского Хельги. Одна маленькая деталь – единственного вождя русов, который, напав на Константинополь (Кунстантинию «документа»), был «осилен огнем», звали Игорь. Это совершенно точно и подтверждено как нашей летописью, так и византийскими источниками, а также свидетельством лангобарда Лиутпранда. Что касается Олега Вещего, то он подходил к Царьграду задолго до воцарения «злодея Романа», при императорах Александре и Льве. При Романе I Лакапине и Романе II отношения Руси и Византии были вполне ровными. Ни один персидский (и вообще ни один, кроме «документа») источник того времени не знает о вторжении русов в Персию.

Историки по какой-то причине надрывают свое воображение в попытках как-то прислонить поток сознания автора «документа» к известным нам реалиям отношений и даже «поверяют» им данные летописей.

А стоило бы повнимательнее присмотреться к самому «документу».

Вот что сообщает нам Википедия: «По палеографическим признакам датируется кон. XI века. Бумага. 2 листа, текст на обеих сторонах. Верхняя часть повреждена. Начало и конец документа отсутствуют» [33].

Итак, документ, рассказывающий о событиях середины Х века, оказывается, датируется концом XI века. Оно бы и не страшно, но…

Дальше нам сообщают, что документ сей записан на бумаге. А бумага появилась в Европе около 1150 года [34]. Совсем славно. «Документ»-то наш нанесен на бумагу письмом, которое было в ходу за полвека до проникновения бумаги в Европу!

Ну и завершающий аккорд. Еще первый публикатор «документа» на русском языке, Коковцев, отметил, что личное имя Пейсах входит в обиход у евреев к концу XIII века, уже в Германии.

То есть в рассказе о событиях Х века оно звучит примерно, как имя «Октябрины Искровны» или «Маркслена Истматовича» в рассказе о дворе Петра Великого.