Дмитрий Селин - Судьба наизнанку

– Я только про тебя знаю, – тихо сказала Вероника, – после начала войны тебя арестуют за спекуляцию и антисоветскую пропаганду, посадят в тюрьму, а когда немцы прорвутся к Белгороду, расстреляют.

– Кто? – только и смогла спросить Люда.

– Наши, кто, – ответила Вероника, – вывезти не успеют. Всех расстреляют, кто в тюрьме останется. Потом, после войны, в пятьдесят седьмом, баба Поля подаст на твою реабилитацию. Из всей родни ты одна не от немецкой пули погибла. Вот, – она вздохнула. – В пятьдесят восьмом ей справку пришлют. Она мне её показывала.

– Подождите, – вмешался Олег, – этой штуке лет сто, а то и двести. Вы хотите сказать, что кто-то когда-то в песках Средней Азии специально сделал золотую пластину, написал на ней вот это, закатал в глину и подкинул вашему предку? Предупредить, значит? Но это ведь абсурд полнейший!

– Абсурд, не абсурд, – пожал плечами Фёдор, – но для всех нас это не имеет значение.

– Как это не имеет? – возмутился Олег, – мы, например…

– А вас вообще ещё нет, гражданин потомок, – грубо оборвал его Фёдор, – вы все, вместе взятые, ещё более покойники, чем мы. У нас ещё есть время судьбы, а вот вы, здесь, – он постучал указательным пальцем по столу, – вообще не предусмотрены, ясно?

– Чего уж яснее! – ответил Олег, – не забывай только, что если мы здесь изначально отсутствовали, то и законы ВАШЕЙ судьбы на нас не распространяются! Для нас ВАШЕЙ судьбы нет, ясно?

– Таки я, что, в Иерусалиме имею шанс умереть? – спросил от окна Зальцман, – не оставьте немцам старого еврея, пожалуйста.

– Однозначно, – ответил ему Олег, не сводя взгляд с Лапина, – ещё одно, Фёдор. Коли мы здесь оказались, то самим своим присутствием мы вот это, – он кивнул на пластину, – по любому изменим. Может не в мировом масштабе, конечно, а в региональном, но вот здесь, – он, повторяя жест Фёдора, постучал по столу, – уже многое поменялось и если мы под вашу карму не подпадаем, то и вы, соответственно, тоже.

– Это как? – не понял Фёдор.

– Очень просто. Мы как громоотвод сработали и теперь вот здесь, – он обвёл пространство вокруг себя ладонью, – ни для кого никакой жизненной определённости нет! Нет судьбы, ясно!?

– Олег прав, – вступила в разговор Антонина, – я например, уже ничего не могу угадать. Совсем ничего.

– Ну и хорошо! – воскликнул Олег, сделав зарубку в памяти, – вы свободны!

– Да уж, – Фёдор покрутил головой, словно приспосабливаясь к этой неожиданной, но такой сладкой мысли, – свободные граждане….

Он захотел что-то добавить, но посмотрел на женщин и вовремя остановился. Быстро взглянул на часы и вынес окончательный вердикт разговору.

– Мы поехали, Моисеевич. Извини, что так быстро, но, – он слегка развёл руками, – Время пришло.

Машина повернула направо и под бдительным присмотром всё так же торчащего на крыше пулеметчика покатилась в сторону Долбино. Олег расслабленно крутил руль, негромко звучали динамики, почти не заглушая шум двигателя и работающего на второй скорости вентилятора. Кондиционер, так удививший советских граждан, легко справлялся с забортной температурой и делал путешествие в знойный день, плавно переходящий в не менее знойный вечер, лёгким и даже приятным. Выходить из машины после прибытия в пункт назначения совершенно не хотелось.

На заднем сиденье шуршали бумагами Антонина с Вероникой, Фёдор задумчиво перебирал полученные от родственников гостинцы, периодически вытаскивая их из лежащего в ногах большого полиэтиленового пакета. Достанет, покрутит в руках и сунет обратно, нащупывая правой рукой следующего кандидата на осмотр. Наконец это занятие ему надело и, положив керамическую фигурку обратно, он откинулся на сиденье и стал смотреть вдаль.

– Ишь, наяривает, – сказал он, углядев с начала спуска в Долбино, какого-то сильно торопящегося домой или по делам гражданина.

– Где? – спросил Олег.

– Вот, от переезда телега несётся, видишь? – Фёдор протянул руку вперёд, почти задев пальцами лобовое стекло.

Теперь Олег заметил вдалеке несущуюся во весь опор лошадь, запряженную в нагруженную до половины свежескошенной травой телегу. Яростно работающий вожжами возница совсем не беспокоился о сохранности ценного груза – периодически от маленького стожка отваливались большие и маленькие охапки травы, устилая пройденный путь яркими зелёными пятнами.

– Так это Сергеевская лошадь, – сказала сзади Антонина, отвлёкшись от бумажной работы.

– Она самая, – подтвердил Фёдор, вглядевшись, – что это с Иваном случилось? Так все колёса на дороге можно оставить.

Дом Сергеевых был от Лапиных через три избы, ближе к переезду. Пока Олег подъехал к родственному дому, пока вместе с пассажирами вышел в знойную духоту, далёкую от воспетого писателями-деревенщиками свежего сельского аромата, возница успел подогнать свою клячу прямо к приоткрытым воротам, остановился и бегом бросился внутрь.

Высыпавшие из дома дети облепили родителей, радуясь благополучному возвращению. Олег забрал у Полины оставленные на всякий случай сотовые телефоны и всё счастливое семейство собралось было возвращаться в родную обитель, как знойную духоту прорезал отчаянный женский крик.

– Семёнушка-а-а-а-а-а!

Лапины переглянулись и отправив детей в дом, быстро зашагали в сторону Сергеевского дома. Олег с Вероникой, после секундной паузы, пошли следом. Олег на ходу достал брелок, поставил машину на бесшумный режим охраны.

У стоявшей под углом к дороге телеги билась в отчаянии женщина, перегнувшись через борт и схватив что-то лежащее внутри обеими руками. У ворот столбом стоял посеревший мужик в потёртых полотняных штанах и и такой же древней рубашке-косоворотке и беззвучно плакал, вытирая слёзы на щеках грязными от гонки ладонями.

Почувствовав чьё-то приближение, женщина подняла голову, обернулась и увидела ближе всех подошедшую Антонину

– Ты… ты… – она начала медленно сползать по краю телеги, мимо переднего колеса прямиком на траву, – ты можешь, Тоня! Сделай, Христом-Богом прошу! Всё отдам, всё!

Она упала перед остановившейся Антониной на колени, схватила её за руки.

– Что случилось? – Лапина высвободила ладони, шагнула в сторону от так и оставшейся стоять на коленях женщины, подошла к телеге.

– Семён, младший, на покосе нашёл что-то, крикнул, меня позвал и упал, – с трудом сказал от ворот Иван.

Олег подошёл к телеге со стороны дороги, увидел лежащего ничком на спине мальчонку лет пяти-шести. Неестественно изогнувшегося, худенького, в заношенных портках, белобрысого пацана. Дышал он еле-еле, приоткрыв уже начинающие синеть губы.

– Надо занести его в дом, – Вероника быстро отодвинула Олега в сторону, взяла мальчишку за запястье.