Дмитрий Селин - Судьба наизнанку

– В дорогу возьмёте! – уверенно предложила Людмила, но старший брат только отрицательно покачал головой. Видимо, авторитет Фёдора в её глазах был так высок, что она быстро передумала и уселась между родственницами.

– Вы из Харькова? – риторически спросила она Веронику.

– Да, – всё так же улыбаясь, ответила невеста Олега.

– Как у вас там живут? Все такую одежду носят? А дома у вас очень высокие, с паровым отоплением и горячей водой? Ты учишься или работаешь? – вопросы сыпались из неё один за другим. Как успел заключить Олег, слегка полноватая и темноволосая Люда была нрава живого и общительного. Подобное впечатление совсем не портили даже разбежавшиеся по её лицу веснушки.

Вероника начала отвечать, но рассказ её, постоянно прерываемый вопросами, охами и аханиями, не успел дойти даже до начала середины, как из подполья вернулся обожаемый свёкор. В руках он держал умеренной толщины зелёную папку, действительно завёрнутую в пожелтевший от времени целлофан.

– Михаил Моисеевич! – всплеснула руками невестка, – где вы так рукав запачкали! Снимайте пиджак, я почищу.

Зальцман где-то в домовых недрах заехал левым рукавом в побелку, неровным кругом окрасившей локтевой район пиджака.

– Успеется, – отмахнулся Зальцман, слегка пошаркивая, прошёл к столу.

– Всё заберёшь? – спросил он у Фёдора, держа ладонь на выложенной на скатерть стола папке.

– Всё, – коротко ответил Лапин, выжидательно взглянул на Зальцмана.

Вздохнув, старый еврей убрал руку с мутного целлофана и семейный архив немедленно перекочевал в чёрный полиэтиленовый пакет, вытащенный Антониной из сумочки.

– Порядок, – довольно сказал Фёдор, перетянул полученное от родственника денежными резинками, также извлечёнными из Антониновой сумочки и протянул папку супруге. Она легко разместила чёрный пакет в своём приставленном к ножке стула ридикюле. Совершенно незаметно для постороннего глаза получилось. Женский арсенал в начале двадцать первого века временами бывал весьма приличного размера, что требовало соответствующего вместилища для косметики, журнальчиков, парфюма и прочих прокладок.

– Даже чаю не попьёте? – упавшим голосом спросила у старшего брата Люда, догадавшись о скором отъезде.

– Попьём, – обнадёжил её Фёдор, взглянул на часы, – ещё полчаса осталось. Неси ещё что-нибудь.

Пока Люда бегала до кухни и обратно, оставшийся стоять у бюро Олег пытался рассмотреть лежащие за неровным стеклом фигурки.

– Играла она ими в детстве, – продолжил Лапин свой рассказ о непонятно как попавший в размеренный быт глине, – возилась с ними, как минута свободная выпадала. Вот, даже с собой забрала.

– Тоже нравятся? – спросила Олега Люда, вернувшись из кухни с полным подносом всякой всячины, – сейчас, достану, покажу.

Расставив новую перемену, она раскрыла створки, положила перед уже вернувшимся за стол Олегом плоские фигурки, внешне смахивающие на тёмно-коричневые пряники размером с три четверти мужской ладони и толщиной в два пальца.

– Правда, на семью похожи? Вот это – мама, – пальчик девушки указал на широкую в бёдрах фигурку, – вот это – папа, – фигурка выше и пошире в плечах, – а это – дитёнок, – палец переместился к самой маленькой фигурке, похожей на перенесшего обрезание ушей Чебурашку.

– А это кто? – подыгрывая, спросил Олег о последней, четвёртой фигурке, похожей на нечто четвероногое, горбатое и длиннохвостое

– Это дракон, – серьёзно ответила девушка, – он их от зла охраняет.

– Понятно, – глубокомысленно ответил Олег, разглядывая народное творчество, – сама сделала?

– Нет, что ты! – с жаром ответила Люда. Фёдор только хмыкнул в уже полупустую чашку, – их наш прадед привёз из Средней Азии. Он был конюхом в экспедиции Пржевальского, много с ним путешествовал и вот в одном заброшенном оазисе…

Дальше последовал ставшим уже фамильным преданием рассказ о находке среди древних развалин кусков обожжённой глины. Собственно, предок наткнулся на них совершенно случайно, запнувшись о почти засыпанную пешком шкатулку. В отличие от содержимого, весьма богато украшенную. Собственно, именно по этой причине она перекочевала экспедиционному начальству, а непонятно для чего предназначавшиеся игрушки забрал себе нашедший их Лапинский предок. Никакой исторической ценности они не имели, по единодушному заключению археологов экспедиции. Так и пролежала находка на дальней полке в сенях, передаваемые из поколения в поколение, пока туда не засунула свой нос крайне любопытная девочка Люда, правнучка экспедиционного конюха. Нашла и быстро прибрала себе в игрушки. Играть всё равно было больше нечем. Тряпичные и деревянные куколки не шли ни в какое сравнение с дышащей древностью находкой.

– Вот, а потом я их с собой забрала, – Люда поставила фигурки на ребро, составив сценку пешей семейной прогулки с добрым и ручным дракончиком.

– Можно? – спросил разрешения Олег, взял посмотреть фигурку дракоши.

Покрутив в руках фигурный кирпичик, Олег собрался было поставить его на место, как между державшими фигурку пальцами правой руки пробежала знакомая дрожь.

– Странно, – он остановил руку буквально в сантиметре от скатерти, поднёс фигурку поближе к лицу, удерживая уже двумя руками. – Ты ничего не чувствуешь? – обратился он к Веронике

– Что я должна чувствовать? – удивилась невеста.

– Ну это, – Олег не хотел называть вслух причину, надеясь на догадливость Вероники, – что несколько дней назад было.

– Брось! – выкрикнул переводивший всё это время взгляд с фигурки на Олега Фёдор, но не успел. Грубо слепленная фигурка вспухла и развалилась, засыпав стол мелким крошевом, с резким металлическим звуком.

– Ё… – только и успел сказать Олег, разглядывая то, что осталось. На скатерти лежала полуприсыпанная глиняными остатками металлическая пластинка размером с обычную визитную карточку. Покрытая лёгкой патиной, но сохранившая чёткие геометрические размеры.

Рядом всхлипнула Люда. Покосившись в её сторону, Олег двумя пальцами поднял за угол пластину, отряхнул. На жёлтом фоне проступили две размытые строчки.

– Тут что-то написано, – Олег протёр поверхность подушечками пальцев, подобрал наилучший угол обзора, – буквы вроде наши, только черточками написаны. Сейчас, – он, наконец, смог разобрать похожие на иероглифы буквы, – здесь написано «Мёртвое мёртвым для жизни живых».

– Не понял, – он положил пластину на стол, – что это значит?

– Что здесь непонятного? – после паузы сказал Фёдор, – это про всех нас. Скажи, внучка, – обратился он к Веронике, – они тоже скоро умрут?

Ника кивнула, сжав побелевшие губы.

– Кто умрёт? – растерянно спросила Люда.