Иван Петров - Повелитель войны

Для друга, а я его друг – он не считается ни с чем. Это не преданность своему вождю, не обожествляющая любовь восхищенного. Боорчу не разделяет себя и меня, для него мы одно целое. Так он меня чувствует.

Больше всего я боюсь когда-нибудь его подвести. Даже случайно. Может быть, он моя совесть? Да нет… Друг. А вообще – хороший юморной парень, вокруг таких всегда смеющийся народ. Шутник. Все его любят.

Зучи привел дивизию легкой конницы Мухали, с ним прибыли все трое братьев. Я разделил дивизию на три части и, поставив каждого из старших во главе своих воинов, отправил всех на Запад империи. Младшего оставил при себе в качестве второго заместителя. Опасаюсь доверять ему самостоятельное командование – слишком молод и может наворотить дел. Шанс попасть в плен велик, а война еще только началась, мы ничего не знаем о тактике действий армии Цинь. Пока это разведка боем, к концу лета все встретимся и обсудим достигнутый результат. Мы не будем оставлять гарнизоны в захваченных городах и городках, их слишком много, у нас просто не хватит людей – лишь распылим нашу армию по деревням. Пока даже невозможно определить, какой экономический вред мы наносим империи, сжигая тот или иной город. Слишком много империи для нас, или слишком мало нас для империи.

Фактически, метаясь по стране и пугая народ, создавая у китайцев впечатление о сотнях тысяч конных монголов, рыщущих во всех концах Цинь, мы так ищем ниточку, которая приведет нас к победе. Армия Цинь спряталась за стенами городов, которые мы не можем взять, и оставила в нашем распоряжении все пространство страны. По крайней мере – весь север и центр. Даже захватывая города, мы не получаем ничего, кроме добычи, которую не можем вывезти, ее слишком много, а города не удержим, не владея принципами обороны. Везде – не, не, не! – хоть из дома не выходи. Комар кусает медведя, бьется с ним смертным боем, а медведь лениво почесывается, отмахивается и не желает просыпаться. Просто разные весовые категории.

Захватили более десятка городов. Слишком быстро передвигаемся, китайцы не успевают реагировать. Чем брать город штурмом – проще доскакать до соседнего, где о нас не слыхали и не закрыли городских ворот. Мирное население сопротивления не оказывает, забиты, боятся солдат. Напоминают покорный скот, которому все равно, кто его зарежет. Пока так. Все хуже, чем я думал, здесь можно воевать лет двадцать без результата. Действительно, тысячелетняя, расшатать невозможно.

Будем набирать опыт взятия укрепленных городов и крепостей. Для этого придется таскать с собой все эти китайские машины, нужен обслуживающий их персонал. Наших и учить не стоит. Как только местные согласятся, начнем. Ну, надо же хоть что-то делать.

Чжирхо действительно – «стрела», ему такое прозвище очень подходит. В первое же лето войны доскакал до ворот столицы. С момента нашего расставания он двигался вдоль стены, не углубляясь далеко на территорию. Ударом с тыла разгромил достаточно крупное войско, с трепетом вглядывающееся в горизонт в ожидании встречи. Явно в этих китайских построениях что-то есть, но мы, торопыги, постоянно не позволяем нам это объяснить. Ломаем игру и остаемся незнайками. Дошел до большой крепости Датун, пристроенной к стене и обросшей городом, не стал впустую ее штурмовать, вязнуть, и оттуда двинулся на юг. Как и я, без боя захватил город Чак… Чжоу?.. Неважно, как назывался город, он уже сгорел, отдохнули в нем и быстрыми переходами добежали до срединной столицы. Та же картина.

Гарнизоны заперлись за стенами. Армия, возможно, хочет дать сражение, но за нами не успевает, а мы не в курсе ее намерений. Братья, аналогично, проскакали по западу, пожгли деревеньки, объявляя их после сожжения городами. Захватили провинцию Шанси и, собственно, все. Желают слышать указания. На зимовку выйдем за стену, в степь, и будем думать. Сделано даже больше запланированного, но пока эффект – ноль. Почему?

Чего я требую от своих войск на этой войне? Нет, не так, не от войск, а от людей, которых привел на китайскую землю. Сохранения боеспособности, мобильности и дисциплины. Обычные требования, как в любой армии на Земле. Во время боевых действий – никакого грабежа, даже если идет штурм города. Уснувший часовой предается казни на месте. Разведка, допустившая отклонение от маршрута и отвлекшаяся от выполнения приказа – в зависимости от тяжести последствий. Минимум плети. И так далее.

Город поджигается, если в нем нет ни одного нашего воина. Ни грамма лишнего захваченного имущества, если это повлияет на скорость передвижения части или ее боеспособность, то есть – чтобы воины не выкинули запасные саадаки со стрелами и не набили вместо них вьюки золотом. Отставшие караются, как дезертиры. В принципе, железные отряды, скованные железной дисциплиной. Всю ответственность за действия моей армии несу лично я. Никакие они не звери, не кровожадные маньяки. Они выполняют мои приказы и действуют в соответствии с общими установками. С другими людьми я бы сюда не пришел. Значит, я – чудовище.

…В чем отличие моих действий от действий любого генерала в войнах моей современности? Бывшей.

Я не произвожу расследования и не требую ответственности за действия моих солдат против гражданского населения. У меня нет за спиной демократической общественности.

Мои люди поступают с населением на захваченной территории так, как поступали бы с ними враги в подобных обстоятельствах. Жалость и милосердие к жертве отсутствуют в этом мире. Если можешь убить врага – убей, или он убьет тебя.

Я не прививал им понимания ценности человеческой жизни вообще. Ценна только жизнь монгола или его союзника.

Я вождь, а не проповедник, за другим они не пошли бы.

Даже та часть народа, которая подвержена влиянию здешних религий: христианской, буддийской и мусульманской – никак не выделяется на общем фоне в отношении к населению на оккупированной территории.

Только целесообразность того или иного поступка, непротиворечивость его ранее выданным приказам и установкам влияет на решение воина о жизни и смерти жертвы.

У меня такой народ, и победу здесь мы должны добыть все вместе. Другого народа для этой войны у меня нет. Я привел их на эту землю и я отвечаю за все.

Да будет так.

…Надо держать ответ за сделанное. И прокурор, и адвокат… И судья. Четкость формулировок приветствуется. Себе-то зачем врать…

А воины мои в таких филологических построениях не нуждаются.

Представляю себе выражение лица нашей исторички, если бы ей сказали, кому про Чингисхана на уроке рассказывает. Не помню, конечно, сам момент, но вообразить можно. Стою я себе, стою у доски, переминаюсь с ноги на ногу, про монгольское иго вымучиваю – че там в учебнике про них накалякано? Чистенький, стриженый, в отглаженном галстуке, с белым подворотничком. Может быть, и трояк за свою тему получил. Вполне реально. Были у нас трения по некоторым вопросам: самостоятельный, слишком начитанный, зараза. Как-то заставила урок провести, раз так выпендриваюсь. А я чего? Провел. Эта балда в награду мне родителей к директору вызвала, кончились у нее аргументы. Или я – или она! Эт-ты кому же говорила, а? Чингизхану? Да может у нас в классе египетские фараоны учились, хеттские владыки, римляне! Или кто-то из французских королей, у кого в биографии темные пятна? Я что – один такой особенный? Какой только народ по нашим питерским улицам не ходил. Знал бы – приглядывался. Ишь, волю взяли – вождей учить, двойки им ставить!