Олег Языков - Крылья Тура. Командировка [2 том полностью]

Я поколдовал с прицельной планкой и, подумав, установил ее на 800 метров. Все равно из пулемета я точно по отдельному фашисту, скорее всего, не попаду. А так — покуражиться, положить цепь носом в пыль и подержать ее немного на месте и этого хватит. А где мои лимонки? Раз, два, три, четыре… все на месте. Полежите пока, птички мои, отдохните. А там — в последний полет, как говорится — "Летят перелетные Эфки…"

Я насторожился… Точно! Лязг металлической амуниции и оружия, отрывистая немецкая речь. А вон и кусты шевельнулись — никак передовой дозор… Ну, помолясь…

Примерно выцелив этих авангардистов, я с наслаждением нажал на спусковой крючок "MG-42". Пулемет радостно загрохотал — ему было абсолютно по пулеметному барабану с лентой то, что он стреляет по своим. Лишь бы стрелять! Трудоголик германский. А хорошо шьет, как по ниточке! Мощный пулемет грубо потрошил кусты, укрывавшие немцев. Их криков я не слышал, потому что под ухом грохотал "MG", но разлетающиеся в клочья кусты, пылевые следы от очередей и смутное шевеление солдат, серыми мышками разбегающихся от веера пуль, я видел отлично! А ну, еще! Хрен с ним, со стволом! На перегрев!

Над кожухом стал играть горячий воздух. Пулемет клацнул и замолчал — лента кончилась. Заморачиваться с перезарядкой я и не планировал. Пригнувшись, я, не глядя, перебирал лимонки, внимательно высматривая и оценивая шевеление фашистов по кустикам.

Ага, вон какая-то организованная группочка! Ловите, геноссен! Первая пошла! Я сорвал кольцо, рискнул — и отпустил рычаг. Он звонко клацнул и отлетел. Я сказал — "Айн — цвай!" — и лимонка порхнула в кусты. Взрыв ударил еще в воздухе. В кустах киркоровскими зайками заверещали раненные и испуганные немцы. Вторая — пошла! Третья! Врот фронт вам, фашисты, лови!

Все кончается, даже такое интересное и увлекательное дело, как метание гранат на сверхдлинную дистанцию. Оставшись полностью безоружным, я сплавил казенник пулемета маленьким клубочком и отбыл восвояси…

Восвоясях я взвалил Василия на плечо (сильно скорректировав его вес, конечно!) и, оглядываясь, потрусил судьбе навстречу. Стемнело, и ориентироваться становилось уже непросто, если ни по-настоящему трудно. Все изменилось — кустарник и одинокие деревья смотрелись незнакомыми, опасными объектами, таящими скрытую угрозу. А ну его, подумал я, и стал искать хорошее местечко для пикника. Таковое вскоре нашлось и, скинув Базиля на травку, я сел передохнуть и перекусить салом с сухарями. Пока луна нам не укажет путь…

А тут и Вася очнулся… Никак на звук дробящегося сухаря… Тоже ведь — сколько времени нежрамши!

— Командир, что со мной? — смутным, плывущим голосом вопросил ведомый.

— Сомлел ты, Вася. Сознание потерял. По голове тебе, наверное, настучали лишнего, — безжалостно предложил я свою версию. — Как доберемся к себе — сразу в госпиталь!

— Ну, уж нет! — испуганным сычом ухнул Базиль. — Я в госпиталь не хочу! Я летать буду!

Вот и хорошо. Теперь никаких мыслей, кроме как избежать попадания на госпитальную койку, у Васи не останется. И ни о каких странностях нашего путешествия он думать больше не сможет.

— На, Васек, пожуй! — я протянул ему сухарь с салом. — Чтобы летать — здоровье нужно!

— А чтобы здоровье было… — вполголоса бормотал я, нашаривая флягу, — его, это здоровье, нужно периодически поправлять! Вот! Нашел. Глотнешь?

— А что это? — с сильным сомнением в голосе спросил Вася.

— Не знаю, Васек! Спирт, наверное…

— Не-е, Виктор, я, пожалуй, не буду…

— А ну, давай! Один глоток! Для тебя — это лекарство. Ну, вот и хорошо. Ты жуй, жуй… закусывай.

Я тоже выпил глоток, крякнул, закусил вкуснейшим ржаным сухарем с салом, и откинулся на траву. Луна вышла. Скоро пойдем… Глаза стали закрываться… Веки налились свинцом, ноги приятно гудели… Хр-р-р…

— А! Что! — вскинулся я.

— Хорош храпеть, командир! Идти надо! А то всех немцев перебудишь…

— Немцев, — хмыкнул я, — немцев я всех перебил, пока тебя спасал. Ну, ладно. Пойдем, пожалуй. Ты как, Вася, своими подпорками двигать сможешь? А то уж больно ты тяжелый…

— Конечно, смогу… — стушевался пристыженный Василь. — Пошли уж… пора…

День "Д", час "Ч", само собой… Уж 22 часа-то есть наверняка. Так, хватит приключений. Пора выбираться к своим. Желательно — поближе к полевой кухне.

— Вася, замри и не свисти разбитым носом, т-с-с-с! — я закрыл глаза и прислушался, пытаясь, в то же время, ментально сканировать окрестности. Пусто, пусто… а там? Пусто… А вот тут — есть!

— Вася, за мной! — мы порысили в темноту.

— Тих-хо! — сжав Василию руку, я зашептал ему на ухо. — Стой здесь. Если это наши — я тебе крикну. Тогда выходи. Понял? Ну, я пошел.

Я снова скользнул в темноту, а потом скользнул на километр, примерно. Это я, похоже, перепрыгнул. Еще разок — вот это в самый раз! Кормой ко мне стоял танк, не танк… А-а-а! Сушка! Да не истребитель, а СУ-76, по-моему, она называется! А что, майор все правильно сделал — у нее и возможности на случай боя посерьезнее будут, да и народа на ней побольше уместится.

Какое-то бормотание… Я подкрадывался все ближе и ближе… Не дурью ли я маюсь опять? Не получу ли я очередь в брюхо? Поздно. Теперь уж надо подходить вплотную, чтобы картинку "Явление блудного сына божьего экипажу СУ-76 во главе с начальником отделения контрразведки "СМЕРШ" какой-то там танковой бригады" не испортить. Не смазать картину социалистического реализма, стало быть.

Еще теплая задница самоходки оказалась у меня под ладонью. Я легонько постучал стрелкой по броне.

— Тук-тук, славяне! Не меня ли вы ждете? А где майор?

Кто-то испуганно охнул, одновременно послышался металлический грохот от упавшего автомата или карабина, лязг затвора и крик майора: "Отставить! Это свой!"

А ничего — резкий парень. Сразу просек ситуацию. Быстро ориентируется в оперативной обстановке.

— Точно! Это свой, а во-о-н там, впереди, и еще один в кустиках стоит, подойти стесняется. Вася! Э-ей, Василь! Иди сюда! Скорее, ужинать пора!

Мы красиво прокатились на тракторе, то есть, что это я… На боевой машине, конечно, и с шиком подкатили к расположению ремроты. В палатке, просвечивающей огнем "Катюши", Василия ждал военфельдшер. Пока Васю осматривали, разбинтовывали и чем-то мазали, мы с майором вели неспешный разговор.

— Слышь, капитан, а документики твоего ведомого… из интереса взглянуть…

Вот недоверчивый черт… Я нашарил планшет убитого унтера.

— Посвети, майор… сюда свети! Держи — вот тебе документики… Гляди на здоровье… — я нашел Васино офицерское удостоверение и еще какие-то бумажки с русским шрифтом. — А вот эту сумку сам потроши. Там документы немцев и еще какие-то бумаги…