В тени двуглавого орла, или жизнь и смерть Екатерины III

Полководец был перевезен в имение его друга, князя Б.Голицына, село Симы Владимирской губернии. От него долго скрывали печальную весть о сдаче Москвы. Когда один из гостей проговорился об этом, состояние Багратиона резко ухудшилось. После мучительной, но безуспешной борьбы с гангреной Петр Иванович 12 сентября умер. Смерть Багратиона оплакивала вся Россия.

Екатерина Павловна не была исключением. Она оплакивала и полководца, и потерю столицы, и безвозвратно ушедшие времена своей юности, когда она танцевала на пышном придворном балу с молодым героем Багратионом. И не уставала поражаться тому, что ее маленький Петр родился именно тогда, когда генерал был смертельно ранен. Воистину, неисповедимы пути Господни.

Тысяча восемьсот двенадцатый год готовил для Екатерины Павловны еще одно испытание. Не успела она пережить волнения, связанные с вторжением неприятеля, занятием Москвы, уничтожением города во время катастрофического пожара, как ее ждал еще один удар. И предотвратить его не сумела даже ждавшая этого Мария.

Принц Ольденбургский, верный своему долгу, часто посещал созданные в его губерниях госпитали, чтобы убедиться, все ли делается для пользы раненых. Остановить его не могли ни морозы, которые в том году грянули в начале ноября, и были крайне суровы, ни уговоры супруги поберечь себя и хоть немного отдохнуть. Но в самом начале декабря Екатерине Павловне все-таки удалось вырвать у мужа обещание посвятить оставшееся до Рождества время семье и сыновьям.

— Вы совсем не щадите себя, друг мой, — твердила она ему. — А в госпиталях лежат не только раненые, там есть и тифозные больные, и чахоточные. Неровен час…

— Я осторожен, душа моя, — улыбнулся в один из разговоров принц. — А потом ваша несравненная Мария постоянно потчует меня какими-то чудодейственными отварами, которые прибавляют силы и защищают от болезней.

— Мария, конечно, понимает толк во всяких снадобьях, — согласилась великая княгиня. — Но наши российские морозы вряд ли можно ослабить с их помощью. Да и я вас почти не вижу.

— Хорошо, — сдался принц. — Еще одна поездка, которую я твердо обещал графу Ростопчину, и даю вам слово, что до Рождества буду неотлучно с вами и детьми. Вы правы: последнее время мы мало видимся, и я начинаю тосковать о вас.

— Зачем же тосковать? — улыбнулась в ответ Екатерина Павловна. — Мы вернемся в Тверь, в наш прекрасный дворец, возобновим вечера, а дни будем проводить, как раньше: вы в своем кабинете, а я — рядом с вами. Война заканчивается…

На следующий день принц уехал. А через два дня великая княгиня получила известие о том, что ее супруг занемог после посещения госпиталя, и врачи подозревают тифозную горячку. Час спустя Екатерина Павловна уже садилась в дорожную карету вместе с Марией.

— Не помогли ваши отвары, — сухо сказала она фрейлине после нескольких часов молчания. — Теперь вся надежда на милосердие Божие.

Мария молчала.

— Тифозная горячка — это ведь очень опасно? — уже несколько другим тоном спросила Екатерина Павловна.

— Вы сами сказали, ваше высочество, Бог милостив. Будем надеяться на лучшее. И от этой болезни люди поправляются.

Добравшись до Москвы, Екатерина Павловна тут же отправилась в дом Ростопчина, где находился принц. Граф встретил ее с крайне встревоженным лицом, которому не сумел придать должное спокойное выражение.

— Что принц? — отрывисто спросила Екатерина, сбрасывая шубу на руки прислуги.

— Крайне слаб, ваше высочество. Но в сознании, и горячка отступила.

— Слава Богу! — перекрестилась великая княгиня. — Значит, кризис миновал?

— Его не было, — ответил Растопчин. — Принц просто очень слаб и даже не может принимать пищу.

— Ему пускали кровь? — осведомилась Мария, неотступно следовавшая за Екатериной Павловной.

— Час назад…

— Покажите мне.

— Что именно? — оторопел Растопчин.

— Кровь его светлости. Надеюсь, вы не успели…

Мария оборвала фразу, увидев ответ на лице графа Растопчина.

Екатерина Павловна бросилась к изголовью супруга, который лежал с закрытыми глазами и, казалось, не слышал ни шагов, ни голосов. А Мария подошла к врачу, который в углу комнаты перебирал какие-то склянки.

— С чего началась болезнь? — спросила она.

— Его светлость изволили ужинать с господином графом, и вдруг потеряли сознание прямо за столом. Когда очнулся, отторг всю пищу и после этого впал в состояние лихорадки.

— С чего вы взяли, что это — тифозная горячка?

— Ею больны несколько солдат в госпитале, который изволили посетить их светлость.

Мария только махнула рукой.

— Мне нужно несколько капель крови его светлости. Граф сказал, что час назад делали кровопускание…

— Да, но я приказал выплеснуть…

— Надеюсь, сосуд еще не вымыли?

Через несколько минут слуга принес серебряный тазик, на дне и стенках которого были остатки пущенной крови. Мария схватила тазик и почти выбежала в соседнюю комнату, заперев за собой дверь. Вышла она через четверть часа и без всякого выражения сказала графу Растопчину:

— Позаботьтесь о священнике, ваша светлость. Только так, чтобы великая княгиня пока ни о чем не догадалась.

— Принц пришел в себя. Врач сказал, что кризис миновал.

— Разве я спорю? — пожала плечами Мария. — Кризис, конечно, миновал. Только все же позаботьтесь о священнике. Не забудьте, лютеранине…

Принц Георг Ольденбургский скончался на руках своей супруги в ночь с 14 на 15 декабря, лишь на несколько часов придя в сознание. Окаменевшая от горя Екатерина Павловна, казалось, готова была тут же последовать за ним, но Мария взяла все в свои руки и потребовала, чтобы вдове отвели отдаленные комнаты и по меньшей мере сутки не беспокоили. Эти сутки она неотлучно провела рядом с ней, не раздеваясь и ни на минуту не сомкнув глаз, словно сторожила свою госпожу от чего-то или кого-то.

Мария не впускала в комнату Екатерины никого, даже самого графа, не говоря уже о слугах. Единственное исключение было сделано ею для монахини какого-то православного монастыря, которую она приказала впустить.

Через сутки великая княгиня вышла из своих покоев твердой походкой и с сухими глазами, которые, правда, смотрели куда-то в почти запредельную даль, без всякого выражения. Но приказания ее были кратки и деловиты. Она не забыла даже навестить своих детей, но и при них не проронила ни слезинки, сохраняя какое-то потустороннее спокойствие.

Мария по-прежнему не отходила от нее ни на шаг. Монахиня больше не появлялась, но ежедневно в строго определенный час к мадемуазель Алединской приходил мужчина неприметной наружности, в мещанской, скромной одежде и о чем-то с ней беседовал. Граф Растопчин, терзаемый любопытством, попытался узнать хоть что-нибудь о странном посетителе и даже приказал установить за ним слежку.