Владимир Корн - Артуа

Можно конечно найти приключения, даже если пару раз вокруг своего дома прогуляться, или в походе к ближайшему ларьку за пивом, но это уже особый случай.

Вообще-то мне здесь нравится почти все. И климат, и люди, и экология. Особенно теперь, когда я барон с отличной шпагой на прекрасном коне.

Вот только неприятностей бы чуть поменьше, ведь сыплются они как из рога изобилия. Не успеешь с одной разобраться, приглядишься и видишь, как следующая радостно потирает ладошки в предвкушении встречи.

Чем ближе к Дрондеру, тем оживленней становилось движение и тем чаще попадались постоялые дворы.

Это постоялый двор выглядел как-то особенно уютным и располагался он в живописнейшем месте, на берегу небольшого озера, сплошь заросшего кувшинками. На дальнем от дороги береге возвышалась скала, с росшим на самой вершине одиноким деревом. И дубрава, густая дубрава, по обеим сторонам тракта. Красиво.

Двор почему-то назывался «Грех и раскаяние» и мы провели в нем чуть ли не сутки, заселившись задолго до заката и отправившись на следующий день после обеда, позволив себе продолжительный отдых. Без этого никак, лошади – не машины и имеют обыкновение уставать.

Я расплачивался с хозяином за отличный обед, который мы только что отведали, когда на улице послышался шум.

Сначала я не обратил на него внимания, в таких местах это обычное дело. Тем более что голос, звучавший чуть ли не на визгливой ноте, явно принадлежал дворянину. А эта публика вечно чем-то недовольна. Такое вот у меня сложилось мнение из моего опыта общения с ними. Что характерно, чем ниже дворянин по статусу, тем скандальнее, видимо пытаясь таким образом компенсировать свое ничтожество. Да и что их в большинстве случаев отличает от обычных крестьян? Разве что сама принадлежность к дворянскому сословию, да непомерная гордыня, напрямую связанная с этим. Особенно такое относится к провинциальным дворянам. Сейчас я выйду и обязательно увижу одного из них, грубого невежественного человека с непомерным самомнением и гнутой ржавой шпагой на боку.

Нет, конечно, далеко не все такие. Всегда эти люди были на острие культуры, благородства и примеров служения отечеству.

Помню, меня поразило, когда я прочитал о родном брате императора Александра I, Великом князе Константине, том самом, что прошел простым солдатом в армии Суворова всю Италийскую компанию, перевалив с ним через Альпы.

И кто знает, кто знает, не большая ли заслуга во всем этом его, чем Александра Васильевича, умудрившегося оставить летом чуть ли не половину армии там, где Ганнибал прошел зимой, да еще и со слонами.

А такие только и умеют рассуждать о своей родословной, о том, в каком колене они приходятся родственниками чуть ли не самому императору Конраду III. Попался мне один, тоже на постоялом дворе, и деваться было некуда, кроме того, что выслушивать его рассуждения на эту тему, потому что на дворе был дождь, а спать еще было рано.

Выйдя на улицу, я и обнаружил именно такого, вот только картина, увиденная мной, совсем не понравилась.

Потому что перед ним, навытяжку, возвышаясь на целую голову, стоял Тибор, и по щеке его сбегала тонкая струйка крови от пощечины, нанесенной ему перчаткой чрезвычайно разгневанного дворянина. Такие перчатки не только для защиты кожи рук от солнца и ветра, и об этом я уже говорил.

Дворянчик продолжал орать на Тибора, называя его хамлом, быдлом и еще рядом подобных столь же нелестных слов, которым я даже не мог подобрать перевода.

Так, если взять этого типа за шиворот одежды и раскачать, то можно легко отправить его под ноги к еще трем господам, прислушивающимся к разговору. Здесь главное ловить момент, когда он будет направлять свое усилие, чтобы восстановить равновесие, отклоняясь в противоположную сторону.

И полетит он как миленький, подняв при этом клубы пыли при падении.

Вот только делать этого никак нельзя, потому что он в своем праве. Если Тибор оскорбил дворянина, то такое грозит ему очень серьезными последствиями. Конечно же, дело до суда не дойдет, не дворянское это дело, сутяжничать. Все решится здесь, на месте. И боюсь даже думать, чем все это может закончиться.

Но делать что-то обязательно нужно, это мой человек.

– Что здесь происходит? – решительно заявил я, приняв соответствующую позу, положив руку на эфес шпаги. Сначала попробуем разобраться, а затем уже будем что-то предпринимать.

Человек обернулся ко мне, и, увидев, что имеет дело с дворянином, гневно произнес:

– Это быдло оскорбило меня – для наглядности он указал пальцем на смертельно бледного Тибора.

– Преднамеренно? – это очень важно, потому что в таком случае Тибора трудно будет спасти от расправы.

– Какая разница, преднамеренно, нет. Он оскорбил меня и этого достаточно!

-Для кого достаточно? – люблю разговаривать вопросами, потому что это мало кому нравится и практически всех нервирует.

– Да хотя бы для меня! –

Что же он тебе сделал, бедный Тибор? Ведь он хорошо представляет себе последствия неуважительного поведения с представителями знати.

– Не имею чести…? – тоже неплохой вопрос, после которого воспитанные люди обычно представляются. У этого воспитания хватило.

– Эрнеур Агреус – последовал легкий кивок, после которого мне следовало представиться самому.

– Артуа де Койн, барон – мой ответный кивок был ничуть не тяжелее. Кроме того я убрал руку с эфеса шпаги, и сделал это очень удачно, потому что лучи солнца засверкали на крупном сапфире, утопленном в навершии эфеса.

Вот так-то, мон шер. Я, в отличие от тебя имею титул, что в местном табеле о рангах существенно повышает мой статус.

– Де Койн? Что-то я не слышал о таком роде – не сдавался мой оппонент, скользнув взглядом по моей одежде. Конечно же, его не интересовал ее фасон, и даже качество материала, пошедшее на ее изготовление. К дорожной одежде требование другие и судить можно скорее по оружию, что я продемонстрировал вполне успешно.

Суть совсем в другом. В ее цветах.

Каждый наиболее значимый род в Империи, да и не только, имел свой особенный цвет, вернее трехцветье. Например, роду Эйсенов принадлежал черный, золотистый и немыслимый оттенок голубого. Так вот, по цветам можно составить представление о принадлежности любого дворянина к тому или иному роду.

Роды мелкие, но имеющие отношение к более знатным, могут иметь в своем гербе такие же цвета, но с некоторым отличием в оттенках, насыщенности, и так далее.

Когда роды пересекаются браками, то иногда получаются сочетания их цветов. Словом, в подавляющем большинстве случаев можно составить хотя бы отдаленное представление о знатности и древности рода. Мир здесь более красочный, одних оттенков голубого все сто шестнадцать. Может быть, я преувеличиваю, но не далек от истины.