Сергей Анпилогов - «Попаданцы» Карибского моря

Теперь он торжествовал! Вот сейчас, через несколько минут, эта гордячка получит то, чего заслуживает! Будет знать, пся крев, как смеяться над «уродзонным шляхтичем гоноровым»! И ее папаша — тоже! Вот сейчас…

— Билеты продаются на месте или надо было заказывать? — Спокойный, немного хрипловатый голос, говорящий по-испански с небольшим акцентом…

Этот достаточно странный вопрос вдруг неожиданно раздался сзади, за спиной у Поцульковского и его охраны. Все трое обернулись. Телохранители — настороженно, держа руки поближе к револьверам. Герберт — удивленно…

В распахнутых воротах одной из конюшен стоял плотный, чуть выше среднего роста, человек с коротко стриженными темно-русыми волосами, одетый в странную пятнистую одежду с множеством карманов. В руках он держал не менее странное оружие — карабин какой-то неизвестной системы с коротким ребристым стволом, двумя рукоятками и непонятным большим черным диском снизу.

Поцульковский хотел задать ему вопрос: «Кто ты, пся крев, такой и что здесь делаешь?!» Или просто приказать охране пристрелить его, чтоб не шлялся, где не надо. Но не успел — незнакомец заговорил снова:

— А впрочем — без разницы… Потому что я — цензор! И у меня на все подобные мероприятия — абонемент! С правом редактуры сценария!!!

Последнее, что «уродзонный шляхтич гоноровый» Герберт Поцульковский и его телохранители увидели в этой жизни, — вырвавшийся из ствола оружия «цензора» факел пламени. Характерный грохот «томпсона» уже не услышали…

Успели его услышать остальные активные участники спектакля. А вот сделать ничего не успели. Тем, кто толпился вокруг уже растянутой между четырьмя забитыми в землю колышками молодой женщины хватило одной длинной очереди, а держащим за руки старика — двух коротких, на два-три патрона каждая…

«Правда, мне тогда тоже повезло! Первый раз — в жизни, а не в кино, увидел, как регулярная, блин, армия приходит на помощь в самый последний момент! — Серый усмехнулся и еще раз запустил серию аккуратных дымных колечек. — Как там Капитан говорил по этому поводу… точно, вот: „Подмога никогда не приходит вовремя! А если вдруг и придет, то — к противнику!“ — одна из версий „закона подлости для военных“. И для большинства случаев он — абсолютно прав! А тогда…».

«Наверное, в тот день этот закон тоже сработал, но для той стороны! Тем самым „противником“ — оказались мы втроем, ну а „подмогой к противнику“ — две с лишним сотни испанских кавалеристов. А местным „духам“ — не повезло. — В этот раз кольцо получилось большим, и он продул через него струю дыма. — Как тебе, Кобчик, такой вот вариант… для пояснения — сойдет?» — Кобчик не ответил. — «Видно, действительно погиб тогда там, в скалах… жаль, прикольный был пацан…».

Даже в ролевой среде, избравшей своим девизом: «Шизофрения — это почетно!» или как вариант: «Я шизофреник — и тем горжусь!» (при этом «старики» вполголоса добавляли: «…но параноики живут дольше…»), он выделялся. Обе его, если можно так сказать, «базовые личности» были слишком самостоятельны. Причем отношения их напоминали совместную жизнь опытного, практичного, но… ленивого старшего брата-спецназовца в одной комнате с младшим — гиперактивным тинейджером со всеми сопутствующими этому возрасту комплексами и заморочками. Но… они друг с другом на удивление — прекрасно уживались…

Когда Серегу, так и не поступившего в Институт физкультуры (исключительно из-за собственной лени), призвали в армию, то он не сильно-то и огорчился. Он был везунчиком, да к тому же военком клятвенно обещал ему спортроту. Не повезло. В основном с годом призыва. 1990-м… «Меченый» сдавал одного союзника и сателлита за другим и сдал уже почти всех. Да уже и сам Советский Союз, раздираемый в клочья местными «царьками», которым надоели невнятные звания «секретарей» (первых, по идеологии и так далее)… им захотелось теперь побыть «президентами», «премьерами» и различными «…баши», — трещал уже почти по всем республиканским, да и не только по республиканским границам. Национальные окраины полыхали — за все истинные и придуманные «обиды» соседи, раньше делившие друг с другом последний кусок хлеба, теперь резали друг друга. Точнее, уже враг врага…

И «подающий надежды» пятиборец вместо ожидаемой им спортроты или чего-то похожего угодил прямиком в один из слепленных тогда «на скорую руку» Батальонов Особого Назначения, в чью задачу входило латать «прорехи» и гасить «пожары». Чистку требовалось проделать не «внизу», а «наверху», но… «Арбатские Генералы» этого не понимали… и не желали понимать! Они-то тоже были «наверху». Лезть на ножи и под пули приходилось другим… в том числе и сержанту Сергею Рябчикову, получившему два вполне логичных боевых прозвища — Серый и Рябчик. Первое — приросло к нему намертво. Второе — как раз в те дни, когда из Москвы на весь мир транслировали трагикомедию под странным названием — «ГКЧП» (батальон гонял «духов» по горам и узнал о ней, когда трансляция уже закончилась), после одного случая, который произошел тогда в этих вот самых горах, — поменялось…

Соорудив с ребятами хитрую «тарзанку», он — «прямо с неба» (на самом деле — с нависающей скалы) свалился в лагерь не ожидавших такого трюка боевиков с ПКМом наперевес. «Духи» тогда до смерти (в прямом смысле) изумились. А комбат (которому, конечно, никто и ничего о подготовке такого «циркового номера» не сообщил, но сам этот полет видевший) при всех офицерах и сержантах сказал ему: «Ну, Рябчик — ты прям, как кобчик спикировал!». С тех пор Рябчик сменилось на Кобчик. А майор, вызвав его потом к себе, наедине, предупредил: «Еще один такой цирк — я тебя, блин, птиц боевой, сам на фиг пришибу!!!». Серега батю уважал и цирковых номеров больше не откалывал. Да и случая для этого не представилось…

За время службы сначала в Советской Армии, ну а после трагикомедий: «ГКЧП» и «Борька на танке» в Москве, «Сообразим на троих» в Беловежской Пуще и «Парад Суверенитетов» везде, хрен поймешь в какой дыре, он научился многому и насмотрелся всякого. А еще — стал наркоманом… адреналиновым. Жить без риска он уже не мог. А крови не боялся. Ни своей, ни чужой. Ну — течет… ну — красная… Ну и что? С такими данными ему была прямая дорога в наемники… или в добровольцы. К тому же на просторах бывшего Союза, да и поблизости тоже, воевали теперь много, часто, да еще и по разным, не всегда ему понятным поводам, так что выбор у него был. Четыре пулевых ранения Серегу от «рискомании» не излечили…

Отлеживался… оклемывался… благо, заживало как на собаке. И опять — вперед за… а за чем попало. Про ордена речи не было. Про деньги… особой роли они для него не играли. Есть — классно! Нет — ну и фиг с ним! Еды пока хватает, «комок» без дыр, патроны выдали — живем, братва! Серого, профессионала, плюющего как на свою, так и на чужую жизнь, знали все, кто имел к этой «работе» хоть какое-то отношение. Наниматели его ценили, сослуживцы вроде тоже… но при этом старались держаться подальше. У него появился еще один псевдоним, для работы за границей — Грэй. [40] «Грэй» (grey) серый ( англ. ). Кобчик же давно вышел из употребления. А после пятого ранения — десяток мелких осколков и легкая контузия — вдруг появился снова…