Евгений Красницкий - Отрок (XXI-XII)

- Иду! Мама, вы посматривайте здесь, вдруг еще чего-то…

Пленный затих, видимо, потерял сознание. Стараясь не смотреть в его сторону Мишка подошел к деду.

- Андрюха, снегом ему морду потри, да посильнее, только шею не сверни. - "Проконсультировал" дед Немого и повернулся к Мишке. - Михайла, что там у вас?

- С той стороны еще четверо вылезли, все убиты. У нас один убитый - Меркурий. Пятеро раненых, двое - тяжело: Демьян и Артемий. Кузька - в ногу, не опасно, но ходить не может. Роська тоже, наверно, какое-то время полежит, но для жизни не опасно. Матвей цел. Петра я за Настеной послал, мать сказала, что Демьяна можем не довезти.

- А сам? - Дед кивком указал на мишкину перевязанную голову.

- Царапина. - Мишка поймал себя на том, что произнес это слово точь-в-точь, как герои советских фильмов о Великой Отечественной Войне.

Дед покивал каким-то своим мыслям и задал новый вопрос:

- Чего Петруха на санях-то? Верхом быстрее.

- Как он верхом ездит, я не знаю, а в пустых санях почти так же быстро.

- Ладно, вон того видишь? - Дед указал на одного из лежащих лесовиков. - Стащи с него бронь и свяжи. Если начнет дергаться, добавь ему, но не убивай.

Лежащий навзничь лесовик был уже не молод, голова и борода были больше, чем наполовину седыми. Кажется, это был как раз тот, последний из трех всадников, с которым дед схватился грудь в грудь. Шлема на голове у него не было, а вся левая половина лица превратилась в один сплошной синяк, видимо, дед приложил его мечом плашмя. С трудом ворочая тяжелое тело, Мишка принялся стягивать с него кольчугу.

Дело шло туго, а тут еще очнулся и снова завопил пленный. Мишка не сдержался и кинул взгляд в его сторону. Немой, ухватившись за хвостовик болта, торчащий из бедра лесовика, тихонько покачивал его в ране. Почувствовав приступ тошноты, Мишка поспешно отвернулся и принялся с остервенением сдирать кольчугу со своего "клиента". Потом поискал, чем связать, ничего не нашел и стянул ему руки, локоть к локтю, его же поясом.

Молодой мужик, которого пытал Немой, начал, наконец, говорить. Из его сбивчивого, прерываемого стонами и всхлипами рассказа, выяснилась весьма неприглядная история. Оказывается, отправка двух сотен княжьей дружины на погром языческого капища и расположенного невдалеке от него городища, не осталась незамеченной. Весть о карательной экспедиции разнеслась по лесам гораздо быстрее, чем двигалась княжья дружина. Древлянские и дреговические роды, рассчитывая, что с двумя сотнями общими усилиями удастся совладать, решили послать помощь. Из Куньего городища тоже вышли двадцать шесть мужиков, владеющих ратным искусством.

Несмотря на то, что княжья дружина, неся потери в засадах и ловушках, двигалась через лес медленно, к основным событиям отряд из Куньего городища опоздал. На месте капища и соседнего поселения они обнаружили только трупы и головешки. Командир отряда не пожелал возвращаться домой и повел своих людей по следу уходящего войска, и на какой-то лесной поляне они настигли отставший от основной группы обоз с ранеными дружинниками, охраняемый всего десятком ратников. Всех: десяток охраны и три с лишним десятка раненых и два десятка обозников истребили поголовно, потеряв при этом восемь своих убитыми и пятерых ранеными.

Пеший отряд превратился в конный, в избытке снарядившись трофейным оружием и доспехами. Можно было уже возвращаться домой, но командир решил, что даже в половинном составе, они еще могут пощипать княжьих людей и снова погнал лесовиков по следу. Дружину они не догнали, но встретили земляка, который шел из Княжьего погоста, и рассказал, что видел там демона, много лет назад укравшего из городища дочку командира отряда.

После этого известия Славомир - командир лесовиков - словно взбесился. Не остановило его даже то, что трое из пятерых раненых были очень плохи и могли умереть. Двое, в конце концов, и умерли, но преследования дедова каравана это не остановило. Сегодня они сошлись…

- Так, значит… раненых резали, паскуды… Андрюха, кончай его!

Немой вырвал из бедра лесовика болт и с размаху всадил его мужику в глаз. Крик оборвался. Михайла торопливо зачерпнул горсть снега и засунул себе в рот. Не помогло, на какое-то время он, сотрясаемый приступами рвоты, перестал воспринимать окружающее.

- Ну что, внучок, думаешь настоящую войну увидел? - Услышал Мишка над собой голос деда. - Эк тебя скрутило! Нет, это еще не война, внучек, так - стычка. На настоящей войне пацанам с игрушками делать нечего!

"Напалма ты не видел, старый хрен, и ковровых бомбардировок. Я, правда, тоже - только по телевизору, но зато на себе попробовал, как это бывает, когда израильский штурмовик с кормы на твой пароход заходит, а в трюмах пять тысяч тон артиллерийских снарядов лежат. Игрушки, говоришь?".

- Вы с Андреем семерых уложили, мы тоже - семерых. Кузька один раз выстрелил, вот как раз в этого, а Демьян вообще ни разу. Вот тебе и игрушки.

- Это ты - в одиночку шестерых?

- Одного Роська - кистенем, еще одного - Петька помог, остальных я!

- Кхе! Самострелы… надо же… ладно, Андрюха, давай этого!

Немой, сильно хромая, перебрался к связанному Мишкой мужику и принялся растирать ему лицо снегом. Мужик замычал, задергал связанными руками, открыл глаза.

- Здравствуй сватьюшка Славомир, давненько не встречались. - С людоедской ласковостью пропел дед. - Годков десять, а то и поболее.

- Корзень, что б ты сдох! - Отозвался связанный мужик.

"Сколько же у деда имен? Корней, Кирилл, теперь еще Корзень. Не удивлюсь, если и еще есть…".

- Ну, сдохнешь-то, как раз, ты, сватьюшка, но не сразу. За паскудство твое ответить придется.

- Не пугай, христианин, Светлые Боги…

- Вот перед ними-то и ответишь, и по древним славянским обычаям. - Не дал Славомиру договорить дед.

- Что ты, христов выблядок, про наши обычаи…

- Знаю! - Снова перебил Корней. - И за пролитие крови ближних родичей спрошу, как надлежит! Ты, гнида болотная, дядьев с племянниками стравил. Вон, три твоих сына убитые лежат, а там два твоих внука раненые кровью исходят. Помнишь, что по нашим древним обычаям за такое положено? Нет тебе прощения от Светлых Богов славянских!

- Врешь, Корзень! - Мужика аж трясло от ненависти и бессилия. - Не могла Татьяна родить, волхв ее чрево затворил!

- Однако родила! Крест Святой Животворящий сильнее волхования оказался! - Дед по-волчьи ощерился, шрам на его лице сделался багровым. - А теперь, получи по обычаю, изверг, родную кровь проливший!

Три коротких взмаха меча и Славомир лишился ушей и носа. Мишку снова скрутило, но желудок был пуст и он только часто задышал, пытаясь унять бунтующий организм.

- Не узнают тебя теперь пращуры, и нет у тебя ни лица, ни имени! - Торжественно возгласил дед. - Андрюха, режь ему подколенные жилы!