Евгений Красницкий - Отрок (XXI-XII)

Немой чиркнул по ногам Славомира засапожником.

- Не перейдешь ты теперь через Калинов мост! - Продолжил речитативом Корней, словно произносил какое-то языческое заклятье.

- Корзень, будь ты прокл…

Кончик дедова меча, лязгнув об зубы, вошел Славомиру в рот, слова превратились в стон и бульканье.

- Не извергнешь более хулу и проклятье! Нет у тебя отныне ни голоса, ни облика, ни имени, ни пути! Михайла, тащи ЭТО конем в лес, там ему руки освободишь, пускай ползет!

Мишка, даже не пытаясь поймать какого-нибудь, оставшегося без всадника коня, выпряг из саней Рыжуху, привязал Славомира к упряжи за ноги и повел лошадь под уздцы к ближайшим деревьям. Проходя мимо, совершенно равнодушно глянул на убитого им лучника - на эмоции не осталось уже никаких сил. Так же равнодушно, зайдя за первые деревья освободил ноги мычащего мужика от привязи, перерезал стягивающий ему локти ремень, и побрел назад по кровавому следу.

"XII век… Права человека, гуманное обращение с пленными, высший приоритет человеческой жизни… Все умещается в одном месте - ножнах, висящих на поясе победителя. И какая-то высшая справедливость в этом есть, Славомир, ведь, пощады не просил, понимал, на что шел. Кто-то из великих поэтесс, помнится, написал:

Как хорошо, что есть еще мужчины,

Которым совестно таскаться по судам.

Да полноте Вам, сэр Майкл, так ли вы рассуждали бы, в случае победы лесовиков? Сомнительно, ох сомнительно. И Славомир тоже хорош, какой командир обречет на смерть раненых подчиненных, ради удовлетворения личной мести? Дерьмо он был, а не командир! Люди ему доверились, а он…".

- Михайла, Михайла! Да очнись ты! Андрюха, кажись, перебрали мы, не в себе парень.

Мишка вдруг обнаружил, что стоит столбом напротив деда с Немым, держа Рыжуху под уздцы и совершенно не помнит, как он пришел сюда из леса.

- Слышу я, деда, не бойся, не свихнусь. Андрею ногу перевязать надо, я мать позову.

- Не надо, перевязали уже. Теперь Настену надо ждать, у Андрюхи в ноге кончик жала обломился, плохо отковали, болотники косорукие. Настена вытащит, сами только расковыряем без толку. Ты это… Про Славомира - никому ин слова. Незачем Татьяне знать, что я отца ее… Понял?

- Понял, никому не скажу. - Пообещал Мишка.

- А если спросят: "За что казнили?" - Не успокаивался дед. - Скажешь, что за раненых дружинников.

- Угу, за злодейство.

- Верно. - Дед вытянул шею и оглядел обоз. - Там, у саней, кто-нибудь шевелится способен?

- Матвей цел. - Начал было Мишка, но понял, что больше уцелевших нет и неуверенно добавил: - У Митьки лоб рассечен, но, может быть, ничего. Посмотреть надо.

- Иди, дашь им самострелы и тащи сюда, я пока коней поймаю. - Дед озабоченно оглянулся на лес. - Надо обоз ихний брать, там еще трое остались.

- Не смогут они из самострелов, деда… - Попытался возразить Мишка.

- Делай, что говорю! Давай, шевелись!

Мишка побрел к саням. Мать с помощью Матвея подсаживала в фургон держащегося за грудь Артемия. Крови видно не было, похоже, что так же как и у Роськи, стрела завязла в кольцах доспеха, но поддоспешников у ребят не было, и удары стрел ничего не смягчило.

- Мама, как там Митя, верхом ехать сможет?

- Да ты что? Он и стоять-то не может, шатается, как пьяный. Я его положу с Артюшей и Демой.

- Как они?

- Дема плох, Настену бы дождаться… - Голос у матери прервался.

Мишка только вздохнул, здесь он помочь ничем не мог.

- Мама, я Матвея забираю, в лесу еще трое татей остались, надо добить. Матвей! Бери Демкин самострел и давай со мной!

Из- за саней вылез скрюченный Роська.

- Минь, я тоже с тобой!

- Нет, ты верхом не сможешь. - Мишка всем своим видом продемонстрировал, что не намерен выслушивать возражения. - Тебе другое дело: посадишь Кузьму так, чтобы он мог самострелом воз с ранеными прикрыть. Сам будешь рядом - заряжать. Понял?

- Я и сам могу из самострела, мне ребята давали попробовать.

- У Кузьмы лучше выйдет, он, даже к доске пришпиленный, и то одного татя завалил. - Мишка повысил голос. - Делай, что говорю!

- Слушаюсь, господин старшина!

- Вот, другой разговор. Матвей, готов? Тогда пошли.

Дед недовольно оглядел подошедших пацанов.

- Михайла, ты чего только одного привел, где второй?

- Лежит, больно крепко по лбу досталось. Я, когда в шлем попало, еле на ногах устоял, а ему в лоб, повезло, что живой.

- Ладно, тогда. - Дед с сомнением поглядел на Матвея - Матюха, верхом-то сумеешь?

- Могу, вообще-то, но не очень… - Матвей с опаской покосился на коней.

- Научишься. - Отрубил дед. - По коням!

Всего минут через пять неспешной рыси след привел к поляне, на которой сгрудились десятка полтора запряженных саней и конский табунок голов в двадцать. Сани были завалены оружием, доспехами, одеждой, седельными сумками и прочим имуществом раненых дружинников и их охраны. На одних санях лежали два трупа, видимо, те самые раненые, которые умерли в пути. А на соседних - еще один покойник, похоже, скончавшийся совсем недавно. Еще двоих лесовиков не было, но от поляны в глубь леса уходил свежий санный след.

- Смылись, будем догонять! Галопом! Вперед! - Скомандовал дед.

Снегу в лесу было лошадям почти по брюхо и они шли тяжелыми короткими прыжками. Мишкин конь оказался сильным и совсем свежим, да и всадник был не тяжел, поэтому Мишка, сам того не ожидая, возглавил погоню. Следом гнал своего коня дед, а Матвей сразу же стал отставать, наездником он оказался, и правда, скверным. Гнать, так гнать! Мишка, уворачиваясь от нависающих ветвей, пригнулся к конской шее и все подгонял и подгонял жеребца, временами срезая петляющий между кустов и деревьев санный след.

Наконец впереди показались сани с беглецами. Один, стоя в санях во весь рост нещадно нахлестывал лошадь левой рукой, вместо правого запястья и него была замотанная тряпками культя. Второй лесовик, с перевязанной головой, лежал неподвижно. Мишка приблизился, почти вплотную, и выстрелил в спину возницы, тот выгнулся и упал назад, прямо на лежащего односельчанина.

Еще несколько скачков и конь поравнялся с санями. Мишка уже начал прикидывать: спрыгнуть ему в сани, попытаться схватить лошадь под уздцы или просто дождаться, пока никем не понукаемая скотина остановится сама, как вдруг второй лесовик поднялся во весь рост и взмахнул кистенем. Удар пришелся коню между глаз, ноги у жеребца подогнулись, Мишка вылетел из седла и головой вперед ухнул в снег, не долетев, слава Богу, всего с полметра до ствола здоровенной сосны.

Глубокий снежный покров смягчил падение, Мишка протерев глаза только и успел заметить, как мелькнул между деревьями круп дедова коня. Оглянулся назад, Матвея не было, пошарил в снегу, нашел самострел. Матвей так и не появился. Пришлось идти назад. Коня Мишка нашел за вторым поворотом. Зацепившись поводьями за кусты, он понуро стоял, опустив голову, седло было пусто.