Евгений Красницкий - Отрок (XXI-XII)

- Отпусти, дурень, люди же кругом!

- Живая, а я уж думал…

- Да отпусти ж ты! Совсем очумел!

"Отпусти, отпусти, а сама не вырывается. Кхе, как говорит лорд Корней. А вот и он, легок на помине. Ну, что-то будет!".

- Лавруха! Ополоумел? Анька, а ты чего тут… Кхе! Пошла к раненым! И ты тоже! Сын еле дышит, а у тебя одно на уме! Совсем сдурели, мне тут только ваших… этих самых… не хватает!

Дед явно сам растерялся от бурного проявления страстей и не знал, как себя вести. В конце концов, разозлившись, не столько от недопустимого поведения сына и невестки, сколько от собственной растерянности, схватил Лавра за ухо и оттащил от "предмета обожания".

- Иди, там он, Анька, покажи… Тьфу! Тут беда, а им все… Михайла, а ты чего вылупился? Хватит на снегу сидеть! Ну что за народ, только б целоваться, у этого бабы нет, так он с собакой! Помог бы лучше лекарке с коня слезть, столько верст охлюпкой проскакала, весь зад отбила, бедная!

Юлька, действительно, сидела, вцепившись в заднюю луку седла, бледная, с закушенной губой.

"Конечно, таким аллюром, без седла и стремян, тут и мужика здорового умотало бы. Руки, наверно, трясутся, как она лечить-то будет?".

- Юля, давай, слезть помогу. Давай руки, осторожненько. Чиф, не мешай!

- Ой!

На ногах Юлька не удержалась и обвисла ни Мишке всей тяжестью.

- И эти обниматься, да что ж это такое-то! - Снова завозмущался дед. - Совсем с ума посходили!

- Деда, она стоять не может!

- Сидеть - тоже! - Уверенно заявил Корней. - Подержи ее пока так, сейчас я тулуп постелю, пусть приляжет, все равно с нее прямо сейчас толку не будет.

Мишка помог Юльке улечься на живот, потоптался рядом и не нашел ничего лучше, чем спросить:

- Есть хочешь? У нас каша, как раз, поспела.

"Что Вы несете, сэр, какая каша? Похоже, лорд Корней прав - все свихнулись!".

- Что у тебя с головой? - Поинтересовалась Юлька.

- Царапина, стрелой зацепило слегка.

- А я думала - мозги вышибло. Какая мне сейчас каша?

Юлька оставалась Юлькой даже в таком плачевном состоянии.

- Тогда, хочешь, меду принесу? Или вина, у нас есть.

- А чего праздновать-то будем? - Юлька приподнялась на локтях и огляделась. - Что у вас тут случилось?

- А что, Петька не рассказал? - Холодея от ужаса спросил Мишка. - Он что, не доехал?

- Это тот парень, что ли? Да он вообще ничего толком сказать не мог.

- Почему?!!

- Потому, что грохнулся где-то. Нашли, кого послать, с санями управиться не может!

- Что значит: грохнулся?

- А то и значит! Его лошадь в село приволокла: сани поломаны, голова разбита, правая рука сломана. Мать роды принимала, так бабы меня позвали. Сказали: "Бредит". А я как услышала про зеркало…

Юлька неожиданно всхлипнула.

- Дура-а-ак… я думала его уже и в живых… а он - кашу…

- А кто ж тогда Петьке про зеркальце сказал, если меня уже… того? - Мишка почувствовал, как его отпускает страх за судьбу Петра.

- Дура-а-ак! Мы думали вас всех… он один спасся…

- Ага, я - дурак, а вы - умные - вдвоем, без оружия, что б вы тут делали, если нас и в самом деле…

- Чурбан, бесчувственный, не понимаешь ты ничего!

Мишка вдруг понял, что впервые в жизни видит Юльку по-настоящему плачущей. Дочка лекарки и плач казались ему, до сих пор, вещами несовместными, как гений и злодейство по Пушкину. И, несмотря на то, что запас эмоций на сегодня, казалось, был исчерпан полностью, Мишка вдруг почувствовал некоторую стесненность в горле.

- Кхе! - Из-за саней вырулил дед, держа в руке глиняную кружку. - На-ка, девонька, выпей, быстрее в себя придешь. У нас раненых полно, а тут еще и лекарку лечить приходится. Пей, пей: и согреешься и успокоишься.

- Деда, они не знали ничего! - Поспешил сообщить Мишка. - Петька по дороге разбился, лошадь его без памяти…

- Да слышал я, слышал. Когда мать-то твоя, девонька, подъедет?

- Не скоро еще, Корней Агеич. Там роды тяжелые, пока закончит… Но тетка Татьяна сани готовит и Анька-младшая тоже. А дядька Лука свой десяток поднимает, я слышала, как он говорил, чтобы все в бронях…

- Татьяна, говоришь, сюда едет? - Дед обернулся к фургону с ранеными и заорал: - Лавруха, а ну, быстро ко мне! Лавруха!

Не дозвавшись сына, дед шустро поковылял к фургону сам.

"Испугался, что Татьяна братьев опознает, велит Лавру трупы прибрать".

- Минь, чего это он? - Юлька с любопытством уставилась вслед деду.

- Не знаю, ты пей, пей.

- Ну да, а то я не вижу! - Фыркнула Юлька. - Не знает он! - От недавних слез уже и след простыл.

- А с кем тут Татьянин муж только что обнимался? - Проворчал Мишка. - Но я же дурак, не понимаю ничего! Вот и не знаю.

- Вкусно! - Юлька мгновенно сменила тему разговора. - Чего это он мне тут намешал?

- Дай-ка попробую. Угу, вино, мед и теплой водой все разбавлено. Сейчас согреешься, и руки дрожать перестанут.

- А ты откуда знаешь? - Подозрительно прищурилась юная лекарка. - Ты что, вино уже пил?

- А ты как думала? Мы с Турове так загуляли!

- Ой, врать-то!

"А ну- ка, милейший, кончайте треп! Раненым ждать некогда".

- Слушай, Юль, у нас раненых много. Только я и дед на ногах, ну, и мать еще. Ты скажи, что тебе нужно будет, мы приготовим пока.

- Воды нагрейте побольше, чистые тряпки для перевязок понадобятся, - Юлька мгновенно сделалась серьезной. - А какие раны-то?

- Самый тяжелый - Демка. - Мишка присел рядом с лекаркой, чтобы той не приходилось задирать голову. - Ему стрела почти подмышку слева попала. Не то кольчуга в этом месте послабее была, не то выстрел такой уж убойный оказался, но пробило, и наконечник между ребер прошел. Он, наверно, от боли руку прижал и обломил древко, мать наконечник вытащить не смогла. И еще один с железом в теле есть - Андрей. Но у него в ноге.

- Резать придется, а у меня инструмента с собой нет. - Озаботилась Юлька.

- А какой нужен? У нас кузнечный инструмент есть…

- И что же ты ковать собрался?

"Вот язва, прости Господи! Но лучше уж пусть язвит, чем плачет".

- Да для тонких работ инструмент! Щипчики, там разные, пилки, сверлышки…

- Показывай. - Распорядилась Юлька.

Мишка хотел пойти за инструментом, но на глаза попался Матвей.

- Мотя! Принеси-ка инструмент! Помнишь, когда Кузьку со стрелы снимали, там Петька клещи брал?

Юлька снова приподнялась на локтях и завертела головой.

- Мотя? И еще тот - в санях. Что за парни?

- Мы из Турова пятерых ребят с собой везли, только одного убили… - Мишка с усилием сглотнул комок в горле. - А остальные все ранены.

- Что, и Кузька?

- Я же сказал: все, кроме меня…

- Помню, помню. Ты-то - тоже покарябанный. Ох, как его…

Матвея, действительно, сейчас даже родная мать не узнала бы, так опухло у него лицо.

- Ну-ка, сядь сюда, я посмотрю! - распорядилась Юлька.

Работоспособность возвращалась к юной лекарке прямо на глазах. Подействовал дедов коктейль, или сработала генетически заложенная профессиональная одержимость, но уверенность в голосе и в движениях к ней вернулись. Матвей с сомнением глянул на Юльку, потом вопросительно на Мишку.