Евгений Красницкий - Отрок (XXI-XII)

- Когда ей черную весть передали? Ну!

- Не понукай, не запряг. - Огрызнулся пленник, но было заметно, что это он так - для удовлетворения самолюбия, расскажет же правду. - Как узнал, что у нее младенец в моровое поветрие помер, так и велел ей передать, что детей у нее больше не будет… живых.

- Понятно. Повернись, веревки перережу.

Мишка перехватил стягивающие волхва веревки кинжалом и снова попятился к двери. Как выяснилось, боялся он зря - волхв действительно не мог пошевелить ни руками, ни ногами. Неизвестно сколько времени его держали связанным, может быть, с самого захвата городища. Тогда дело могло кончиться скверно. Но нет, вязать пленных ратнинцы умели, волхв ругнулся сквозь зубы и попытался растереть руки. Получалось плохо, и Мишка решил немного успокоить волхва:

- Не спеши, время есть.

- Кто она тебе? - Поинтересовался волхв.

- Татьяна? Тетка.

- Что ж не спрашиваешь, как заклятье снять? - Пленник, видимо окончательно поверив в близкое спасение, разговорился.

- Сам знаю.

- Ну уж… - Удивление было искренним, волхв даже даже перестал растирать затекшие руки.

- Все просто. - Спокойно объяснил Мишка. - Сделаю куклу, проткну ей иглой живот, потом на глазах у Татьяны эту иглу выну, а куклу сожгу. Какие при этом слова нужно говорить, тоже знаю. Ничего сложного.

- Нинея научила?

- Сам - не дурак.

Волхв пожал плечами и снова принялся восстанавливать кровообращение в руках. Некоторое время тишину в сарае нарушало только его сопение, потом волх, словно спохватившись, спросил:

- Что со Славомиром, знаешь?

- Убит.

- А те, кто с ним уходил?

- Тоже.

- Точно знаешь? - Волхв вперился в Мишку недоверчивым взглядом. Только слышал или сам видел?

- Сам трупы видел. А Славомира без лица и языка, в лесу оставили, с подрезанными жилами.

- За что? - Волхв снова замер без движения, ожидая ответ на свой вопрос.

- Он внуков своих убить пытался - сыновей Татьяны. Оба ранены, но жить будут. В том бою всех трех сыновей Славомира убили, получается, что он близких родственников между собой стравил - дядьев с племянниками. Потому с ним так и поступили.

- Совсем сдурел старый… - Пробормотал волхв себе под нос, но Мишка услышал.

- Тебе видней - сдурел, так сдурел. Весть запомнил?

- Грек Илларион, полк воинов-монахов.

- Верно. - Мишка утвердительно кивнул. - Встать можешь?

- Сейчас… ох! Сейчас, погоди немного, уже отходит. Так Корзень из-за этого на городище пошел?

- Почему ты его так зовешь? - Мишка тут же ухватился за возможность получения новой информации.

- Его так… - Волхв, пыхтя, изо всех сил растирал себе ноги. Один человек назвал… перед смертью. Провидцем был. Предрек, что если Корзень со Славомиром схлестнутся…

- Не со Славомиром! - Напористо перебил Мишка. - Он другое имя назвал! В Перуновом братстве у вех иные имена, так же, как у Корнея - Корзень. Так и у Славомира…

- Ты!… - Волхв отшатнулся к стенке сарая и на лице его вновь проступила ненависть. - Ты кто такой?

- У Нинеи спросишь. Если разрешит. - Мишка, на всякий случай извлек из ножен кинжал и демонстративно подбросил его несколько раз. - Поднимайся и пошли, на ходу быстрее разомнешься.

До лаза в тыне добрались без приключений, волхв на непослушных ногах двигался даже медленнее, чем Мишка на костылях. Уже выбравшись наружу, и окончательно поверив в освобождение он вдруг обернулся и обратился к Мишке.

- Эй, парень! Кукле под одежку напихай чего-нибудь, как будто беременная, и… на-ка вот, Татьяна узнает. - В руке у волхва, неизвестно откуда появилась толстая бронзовая игла, тупой конец которой был изготовлен в виде головы языческого идола. - Сначала вытащи, потом обломи или перекуси клещами. Так правильно будет. От кого Нинее поклон-то передать?

- От Михайлы.

- А по-нашему тебя как?

- Ждан. Только, она меня, все равно, Михайлой зовет. Скажи: скоро навещу, только нога подживет.

- Михайла! Михайла! - Опять прервал мишкины воспоминания голос старосты Аристарха. - Да что ты сегодня сонный такой? Очнись! Слышишь о чем спрашивают?

- О чем, Аристарх Семеныч?

- Ну, совсем сомлел. Самому-то отцу Михаилу грамота была? Он же на порог прислугу не пустит, мол, нельзя чернецу.

- Была. - Отрапортовал Мишка. - С пастырским увещеванием и разрешением от некоторых монашеских обетов до того времени, как выздоровеет.

- Ага. Ну, тогда ладно. А почему грамоты с тобой передали, а не с Корнеем Агеичем?

- А про отца Михаила секретарь епископа почему-то меня расспрашивал. И еще один монах - Феофан. Он-то мне грамоты и передал, а почему мне - не знаю.

- Ладно, с этим решили. - Староста обвел глазами собравшихся. Вроде бы все, или еще о чем-то забыли?

- Забыли! - Выступил вперед десятник Пимен. - Ты сам намедни обещал.

- И охота тебе, Пиня, впустую время тратить! - Не очень настойчиво попытался возразить староста.

- Не впустую! Дело важное, и от него благополучие всех нас зависит!

- Так, слушайте: - Аристарх повысил голос. - Десятник Пимен и с ним еще… Пимен, сколько вас?

- Еще семнадцать.

- Десятник Пимен и с ним еще семнадцать человек предлагают… как бы это… да ну тебя, Пинька, сам рассказывай!

- Я - десятник четвертого десятка, обозный старшина Бурей и еще шестнадцать человек - все достойные мужи и бывалые воины, а так же крепкие хозяева - хотим, чтобы вы задумались над тем, что сотня наша слабеет. - Начал торжественным голосом Пимен. - Сами сегодня убедились: полных десятков у нас только три, двух десятков нет вообще, еще один докатился до такого позора, что и говорить противно. Трое десятников остались без ратников, а это значит, что и еще трех десятков у нас нет. Терпеть такое дальше нельзя, с этим, я думаю, и сотник наш согласен. Так, Корней Агеич?

- Беды наши любой перечислить может, - отозвался Корней - что предлагаешь-то?

- Но с перечисленным ты согласен?

- Согласен.

- Теперь еще одно. - Продолжил Пимен. - Опять же сегодня вы все убедились: в селе тесно, тын обветшал, надо расширяться…

Кто- то из ратников перебил:

- Так решили же: после Велесова дня, как с жатвой управимся…

- Слыхали? - Пимен повысил голос. - Даже и сроки назначаем, как язычники! Нет, чтобы сказать: после дня поминовения благоверных мучеников Бориса и Глеба! Нас для чего сюда прислали больше ста лет назад? Свет Христианской Веры во тьму языческую нести! А мы что? Дошло до того, что епископ Туровский нас небрежении упрекает! Так вот: Корней Агеич, - Пимен обернулся к сотнику - тебя князь над нами снова поставил. С этим не спорим - князю виднее, но что ты со всем этим делать собираешься?

- С чем "с этим"? - Глосс деда был холоден, как лед.

- Повторю еще раз, мне не трудно. - Пимен обернулся к своим сторонникам, словно ища поддержки, и Мишка понял, что чувствует себя десятник вовсе не так уверенно, как хочет показать. Тем не менее, говорить он продолжил вполне бойко. - Ратная сила уменьшается, жилье и крепость наша ветшает, вера православная ослабевает. Так и будет дальше или ты как-то все это исправлять собираешься? Если собираешься, то как?