Евгений Красницкий - Отрок (XXI-XII)

- Минь, чего это он там плачет?

- Он не плачет, он вопиет!

- А… Почему?

- Лечиться бывает трудно и больно. Особенно, если болезнь запущена.

- Ага! Особенно, если такая бабища лечит!

- А другая и не справится. Помоги-ка с крыльца слезть. Не навернуться бы опять.

"Да, сэр, крепенько Вам монах насовал и, позвольте Вам заметить, за дело. Как, все-таки легко на критиканство сорваться! Все вокруг в дерьме: и Ярослав Мудрый, и Харальд, и вся сотня, и тут выхожу я - в судейской мантии, истиной в последней инстанции на устах и сияющим нимбом…вокруг жопы. Всех осудил, всех заклеймил… Позорище, блин! Только такой святой, как отец Михаил, и мог меня матюгами не обложить.

И с чего я завелся-то так? Наверно, все-таки, из-за того, что монах первых ратников сотни безбашенными отморозками посчитал. Да не были же они никакими отморозками, нормальные крутые мужики, военные профессионалы. Конечно, отцу Михаилу с его: "возлюби врага", да "подставь другую щеку" - понять, что это - тоже совершенно нормальные люди, очень трудно. Но странно, вообще-то. Он же в воинском поселении столько лет прослужил. Среди таких же профессионалов.

А, может, не способен понять в принципе? Как там лорд Корней живописал? "Лентяй норовит трудягу дураком выставить, слабак сильного человека - зверем тупым, а трус храбреца - сумасшедшим". Ну, трудягу отец Михаил дураком вряд ли посчитает, а вот, насчет остального… Ну да, тут я из чувства противоречия и попер буром, и даже сам не заметил, как дерьмократом голимым нарисовался. Ну надо ж так…".

- Минь, приехали. Сегодня еще куда поедем, или распрягать?

- Распрягай. Завтра поедем. У меня с утра дело будет, но ненадолго, а потом к Нинее поедем. У матери где-то подарки лежат для Нинеи и внучат, да мать еще и сама каких-то гостинцев приготовила. Вот это все возьмешь у нее, в сани уложишь, я освобожусь, и сразу поедем.

- Угу. Она что, родня вам?

- Нет, просто человек хороший, сам увидишь. Ну я пошел.

"А со Змеем Горынычем-то как интересно. Кто бы мог подумать: Змей Горыныч - реальная историческая личность! Обалдеть! Сказители, конечно, лихие ребята: мало того, что Соловья-разбойника в другое княжество переселили, так еще и волынского воеводу трансформировали в гибрид птеродактиля с огнеметом, да еще в трехствольном исполнении. Кхе, как говорит лорд Корней. Впрочем, Соловьев могло быть и два, один в черниговской земле, другой - в древлянской. Слились же в народных сказках в единую личность Владимир Святой и Владимир Мономах, под именем Владимир Красно Солнышко. Этнографа бы сюда вместо меня, вот бы кайфовал…".

Бум! Удар по голове был не столько сильным, сколько неожиданным. От неожиданности-то Мишка и упал, тут же получив пинок под ребра. Опять же несильный, даже, какой-то несерьезный.

- У, змей подколодный! - раздался над головой голос Аньки-младшей - Глаза твои бесстыжие, аспид! Что б у тебя язык твой поганый отсох!

Мишка едва успел прикрыться рукой - зубья грабель летели прямо в лицо. Прикрылся плохо - боль рванула правую щеку, хорошо, хоть, глаза уберег. Анька замахнулась еще раз, но грабли, почему-то, так и остались закинутыми за голову.

- А ну, не балуй!

Голос был молодой, совершенно незнакомый. Анька в ярости обернулась, и тут Мишка с маху врезал ей костылем сзади под колени. Девка выпустила грабли, плюхнулась задом на истоптанный снег и разрыдалась в голос.

Мишка поднял глаза. Перед ним, с граблями в руке, стоял незнакомый парень лет шестнадцати и протягивал руку.

- Давай, поднимайся. Эк она тебе харю-то раскровянила, хорошо не в глаз. Много воли вы своим бабам даете.

- А-а! Молодая, глупая. Меня Михайлой зовут, а тебя?

- Перваком.

Анька вдруг заверещала совсем уже резаной свиньей и попыталась пнуть брата по раненой ноге. Тут уж Мишка стесняться не стал, и врезал костылем от души. Хотел по спине, благо толстый кожух гарантировал от переломов, а попал по затылку, хорошо, хоть, вскользь. Анька лязгнула зубами и, похоже, прикусила язык, потому, что сразу заткнулась и схватилась руками за рот.

- А это сестра моя, Анна - светским тоном продолжи Мишка разговор. - Мы же воинское поселение, у нас и бабы на руку спорые. Эта еще ничего - девка дурная пока, а вот есть у нас тетка Алена, так та одним ударом самого здорового мужика с ног сшибает. Вот если бы я ей попался…

Мишка балабонил, а сам чувствовал, что катастрофически не попадает в тон. Парень смотрел как-то уж очень серьезно, по взрослому, и Мишка начинал чувствовать себя пацаном-пустобрехом. Надо было как-то выруливать.

- Ладно, не обращай внимания, детство это все. Я пошутил, она обиделась. Спасибо тебе, выручил…

- Не спасет меня твой Бог, - мрачно отозвался Первак - я славянским Богам требы кладу.

- Что ж…

Мишка снял шапку, поклонился насколько получилось на костылях.

- Благодарствую, Первак, прости, не знаю по батюшке, пусть Велес пошлет плодородие твоей ниве и скоту.

- Нету у меня больше нивы, я ваш раб, и батюшки нет. Я сын Листвяны - вашей ключницы.

- Вот оно что…

"Господи, стыдно-то как. У парня такое несчастье, а мальчишка-барчук тут языком треплет. Еще и Аньку дурой обозвал, а сам-то".

- Слушай, у нас тут воинская школа есть. Давай - туда. По возрасту ты годишься, Выучишься, оружие в руки получишь, и никакого рабства. Добычу из похода привезешь, мать и братьев выкупишь.

- Нет. - Первак отрицательно покачал головой. - Я старший мужчина в доме, не могу семью оставить. Может, братья… Так вы, ведь, креститься заставите.

- Крестить, все равно, всех будут, дед ни за кого виру платить не станет…

Анька, вдруг опять взвыла дурным голосом. По подбородку у нее текла кровь, видимо, действительно прикусила язык или щеку. На шум постепенно начали собираться любопытные. Новая родня близко подходить опасалась, но головы торчали из-за всех углов и из дверей. Появился и Лавр, Первак сразу же повернулся к нему и отрапортовал:

- Лавр Корнеич, в кузне все сделано, как ты велел.

- Хорошо. - Лавр одобрительно кивнул. - Погоди пока, что тут случилось-то? Михайла, что с Анной?

- Пустое, дядя Лавр, поцапались немножко.

- Ничего себе, немножко: у обоих рожи в кровище, вы что тут устроили?

- Да я же говорю: пустяки, а кровь это…

- Так! Кхе… Всем стоять! В чем дело?

Откуда вышел дед, Мишка даже не заметил, но атмосфера на подворье начала ощутимо сгущаться. Почувствовал это, видимо, не один Мишка - любопытные головы начали исчезать одна за другой.

- Я что сказал? Всем стоять! Хоть одна сука смоется, найду и ноги поотрываю!

Дед был грозен, как скандинавский Бог, предобеденное пиво в сочетании с послеобеденным сном явно не пошло на пользу. Лицо набрякло, глаза покраснели.

"Ох, блин, сейчас что-то будет"