Евгений Красницкий - Отрок (XXI-XII)

- Да на кой мне такой пряник? Ты это к чему?

- Это - только один пряник, да и то сказочный. - Поучительным тоном начал объяснять Мишка. - А тут, без малого, сотня народу, обязанности боярские, как-то еще отношения строить надо с воеводой менее знатного рода, с церковью христианской, с князем, в конце концов… Куча всего. А ты - как с пряником: "Хочешь?", "Ага, давай!". Не в игрушки играем, за каждым боярином жизни человеческие.

- Понятно, значит, ей время на размышление надо? - Лицо Роськи приняло озабоченное выражение, словно это на него свалилась забота о сотне людей. - Я как-то и не подумал…

- То-то, что не подумал. Не расстраивайся, постепенно привыкнешь.

- К чему привыкну?

- Ты теперь к владетельному сословию принадлежишь, вот и привыкай мыслить сословными категориями.

- Чем?

- Еще одно научное слово - категория. Придумал его древнегреческий философ Аристотель. Давно - за триста с лишним лет до Рождества Христова. Обозначаются эти словом общие свойства различных множеств: людей, предметов, событий. К примеру…

Шипит под полозьями снег, топочет копытами Рыжуха.

Дорога подходила к концу, вот-вот в просвете между деревьями должен был появиться ратнинский тын. Вдруг впереди, настолько неожиданно, что Мишка с Роськой разом вздрогнули, раздался отчаянный женский вопль. Через пару секунд, еще один.

- Что такое? А ну-ка, наддай!

Роська понукнул Рыжуху, но до того, как сани выкатились на берег Пивени, раздалось еще несколько воплей, слившихся в один сплошной вой.

На берегу Пивени стояла толпа - похоже было, что здесь собралось все население Ратного. Приглядевшись, Мишка понял, что на самом деле видит две толпы - вольные ратнинцы и холопы. Холопы стояли отдельно, на коленях и были окружены полукольцом ратников, верхами и в полном вооружении.

Особняком держались три всадника: дед в парадной шубе, крытой синим сукном, староста Аристарх, тоже одетый как для торжественного случая и мишкин знакомец, ратник из десятка Луки - Афанасий. Афоню Мишка узнал с трудом, левый глаз и чуть не половина лица у того были закрыты повязкой.

На речном льду стояли сани без лошади. В них лицом вниз, с растянутыми ремнями руками и ногами, лежала обнаженная женщина. Рядом горбатилась жуткая фигура обозного старшины Бурея, который, ощеряясь так, что было видно даже издалека, хлестал лежащую в санях женщину кнутом.

Бурей нанес очередной удар, откинул в сторону руку и расстелил на снегу кнутовище. Немного помедлил и снова полоснул с оттяжкой. Воздух прорезал новый отчаянный крик.

"Садист, падла, специально с паузами бьет, это больнее. Удовольствие получает, угребище, мог бы и одним ударом убить. Что же случилось-то?"

Еще несколько ударов, на последние два женщина не отреагировала, видимо, потеряла сознание. Бурей поднял голову и уставился на сотника Корнея, тот кивнул. Обозный старшина склонился над санями и принялся распутывать ремни, которыми были привязаны руки и ноги жертвы.

Мишка закрутил головой, пытаясь высмотреть, кого бы можно было расспросить и увидел, что от края толпы ему машет рукой Матвей.

- Роська, Матвея видишь? Давай туда.

Рыжуха единым махом перенесла сани через реку, с разгону выскочив на противоположный берег.

- Мотька, что тут такое?

- Холопку казнят. - Матвей мотнул подбородком в сторону Бурея. - Афоня ее вчера вечером изнасиловать хотел, а она ему пол морды ногтями располосовала и глаз. Тетка Настена сомневается, что видеть будет. Утром сотник ее судил и приговорил казнить. Вот, казнят. Отец Михаил вмешаться хотел, да никто и слушать не стал, тетка Алена его без памяти утащила. Смотрите, сейчас Бурей ее…

Бурей выкатил из саней забрызганный кровью чурбан, кинул на него приговоренную и взмахнул секирой. Толпа дрогнула, где-то вскрикнула женщина, запричитала еще одна… Бурей поднял над головой отрубленную по самое плечо руку.

Дед поднялся на стременах и заорал в полный голос:

- Зрите! Эту руку она подняла на своего господина!

Бурей, повинуясь очередному кивку Корнея, схватил бесчувственное тело за волосы и кинул в прорубь, рукоятью секиры пропихнул его под лед, потом спихнул ногой туда же и отсеченную руку.

Дед снова заорал:

- Раб, поднявший руку на хозяина, повинен быть убитым, а буде раб убьет хозяина, повинны быть убитыми все рабы в доме! Так было, так есть и так будет впредь! Идите и помните!

"Господи, это же я ее Афоне подарил. Имени не знал, даже не видел никогда и судьбу ее решил. Как она кричала…".

- Старшина, что с тобой? - Мотька плюхнулся в сани рядом с Мишкой и потряс его за плечо. - Что, ногу опять разбередил?

- Это я ее убил…- В раз помертвевшими губами пробормотал Мишка.

- Да что ты несешь-то? Роська, давай, поехали, сейчас толпа в ворота полезет, не просунемся.

"Господи… Не поминай всуе, трепач! Я же не знал, что так выйдет… А кто Перваку подобную ситуацию живописал красочно? Пушкин? Одно дело языком трепать, а другое - своими глазами увидеть. Между прочим, уже вторая девка по твоей милости смертным криком кричит - одна в Турове на костре орала, вторая здесь, под кнутом. Иди теперь и повесься в сортире, интеллигент вшивый".

- Минь, да ты чего? - Роська пару раз несильно ткнул Мишку кулаком, но ответной реакции не дождался. - Мотька, что с ним?

- Откуда я знаю?

- Может к Настене его?

- Да не знаю я! Давай к Настене, разворачивай.

- Не проедем, надо к главным воротам.

- Ну, давай к главным…

Сзади раздался топот копыт и с высоты седла послышался злой голос деда:

- Михайла, видал? Вижу, что видал. Узнал свой подарок? А ты не беспокойся: Афоня обделенным не остался, там еще одна девка есть, помоложе. Вот ключица срастется, морда подживет и опять… И Буреюшка не в обиде будет, ему не в тягость. Даже с удовольствием!

Дед зло подхлестнул коня и поскакал вперед.

"Ну- с, любезнейший, будем писать или будем глазки строить? Вы еще считаете себя приличным человеком, или пора вешаться? Ах, считаете? Тогда чего сидим?".

- Роська, - Даже собствен голос показался Мишке чужим. - Домой, быстро!

- Минь, может…

- Домой!!!

По пустым улицам села пронеслись вихрем, едва не сшибая углы, хотя деда, все-таки, догнать не смогли. Рыжуха внесла сани во двор чуть ли не галопом и протестующе захрапела, резко осаженная возле крыльца старого дома.

- Беги к Кузьме и возьми у него оба самострела - его и демкин. - Скомандовал Мишка Ростиславу.

- Минь, зачем самос…

- Выполнять приказ, десятник!!!

- Слушаюсь…

- Бегом!!!

Роська сорвался с места.

- И болты не забудь!

Мишка, как только мог быстро, поковылял к входным дверям. На крыльце запнулся, чуть не упал, но Мотька успел его поддержать. В доме подскакал к своей спальной лавке, костыли мешали нагнуться, и для того, чтобы добыть из-под лавки короб с нехитрыми пожитками, пришлось сесть прямо на пол. Мишка костылем выудил свое имущество, достал из короба кошель с серебром - туровскую добычу.