Евгений Красницкий - Отрок (XXI-XII)

Хочешь не хочешь, а пришлось заниматься и сельским хозяйством. После конфискации коней у семей бунтовщиков, табун Воинской школы увеличился до полусотни голов, и в полный рост встала проблема запаса кормов. Курсанты до седьмого пота махали косами на лесных полянах, радуясь отсутствию на плечах тяжести кольчуги, а Мишка, в содружестве с Кузьмой, Гвоздем и Мудилой, породил-таки конные грабли, в отличие от косилки, оказавшиеся вполне работоспособными.

С другими "изобретениями" все обстояло вовсе не так благостно. Каждое нововведение обязательно сопровождалось какими-нибудь неприятностями. Все началось с лесопилки. Поставили плотины, пока огороженная часть старицы заполнялась водой, Сучок с помощниками соорудил водяное колесо. Когда колесо начали устанавливать на место, оно сорвалось с подпорок и, чуть не задавив самого Сучка, укатилось в Пивень. Пока вылавливали из жидкой грязи плотницкого старшину, пока спустили на воду лодку, пока искали куда-то запропастившиеся весла, колесо уплыло по течению так далеко, что обратно его пришлось буксировать почти полдня.

Наконец механизм заработал, и тут кто-то из плотников вспомнил, что пилить на доски надо свежие бревна, а те, что полежали и подсохли, для этого уже не годятся. Сучок так орал на поздно спохватившегося умника, что сорвал голос. Запустили в распил свежее бревно - тоже не слава богу. Пилы пошли по слоям, бревно в желобе стало потихоньку проворачиваться и доски получились "пропеллером". Сучка вообще чуть удар не хватил.

Мишка напряг все свои мыслительные способности и вспомнил, что видел однажды на пилораме, как бревно подается на распиловку вращающимися шестернями. Правда крутились шестерни от электромотора… Помучившись еще немного, сообразил, что желоб можно наклонить круче и тогда бревно пойдет под собственным весом, вращая шестерни, а они, впиваясь в дерево острыми зубцами не будут давать бревну вращаться вокруг продольной оси. Правда, борта желоба пришлось сделать подвижными для бревен разного диаметра. Сучок чуть живьем не съел Мудилу, пока тот ковал все нужные приспособления. Наконец, лесопилку запустили в усовершенствованном виде. Одно бревно прошло нормально, Сучок воссиял, на втором начали гнуться и застревать пилы, на Сучка стало страшно смотреть…

"Изобрел" Мишка тачку… Плотники соорудили желоб для колеса, накидали полную тачку земли, и самый здоровый из них бодро покатил тачку по желобу к верхушке острова. Все бы хорошо, но на полпути "тачечник-испытатель" подскользнулся, упал физиономией в желоб, а предоставленная сама себе тачка, поехала вниз и еще добавила испытателю по макушке…

Не беспокоя мучающегося с лесопилкой Сучка, Мишка изложил Гвоздю идею деревянной "железной" дороги, по которой будут ходить вагонетки, доставляя из центра острова грунт для крепостных валов. Гвоздь идеей проникся. Кузьма выточил на токарном станке колеса, плотники уложили на землю шпалы, а на них тесаные бревнышки вместо рельсов. Двое артельщиков, играючи, вкатили вагонетку на вершину острова, загрузили ее землей и поехали вниз. Сначала вагонетку подталкивали, потом она пошла под уклон сама, потом скорость увеличилась и один из плотников заскочил на вагонетку и с лихим посвистом помчался вниз. Второй вскочить не успел и сильно огорчился, но грусть его длилось недолго потому, что про тормоза Мишка забыл. Лихой наездник залег в лазарет (хорошо, хоть жив остался), а Сучку про это даже побоялись сразу рассказывать.

После такой серии фатальных катастроф, о других своих проектах Мишка поостерегся даже заикаться. Стало очевидно: любое нововведение надо, не форсируя события, доводить до ума, и только после того, как оно перестанет преподносить сюрпризы, браться за что-то следующее. Пока что, нормально заработала только тачка, да и с той еще предстояло повозиться, подбирая, методом научного тыка, оптимальные размеры, углы наклона бортов, диаметр колеса, и методики применения для тех или иных нужд.

Кроме доведения до ума самой конструкции, требовалось еще и попутно обучать кадры, иначе любое нововведение оставалось "вещью в себе", простаивая без применения или существенно недобирая эффективности. С подобной управленческой проблемой Мишка ТАМ на практике не сталкивался, хотя и знал теоретически о трудностях внедрения инноваций, но что, казалось бы, может быть проще тачки? Ан нет, правило оказалось одинаковым для внедрения любого новшества, даже такого, на первый взгляд, простецкого. Все, как всегда и везде - время и люди. Даже самое расчудесное изобретение не приживается мгновенно, оно должно именно войти в жизнь, занять в ней свое место.

В общем, проблем с техническими нововведениями хватало.

С купеческими детишками тоже не обошлось без неприятностей. Учились они, надо признать, прилежно, "правозащитникам" хватило одного урока и "качать права" они больше не пытались, но на свет божий вылезла проблема национальной розни. Вот уж чего Мишка не ожидал, хотя предвидеть был обязан уже после первого же знакомства с унотами. Среди четырнадцати "студентов платного отделения" оказался один не славянин - торк Мефодий. Травить его уноты начали почти сразу же. Дополнительно ситуация обострилась, когда выяснилось, что Мефодий совершенно неграмотен, но будучи внуком старейшины рода, считает себя ровней старшине Младшей стражи, а остальных простолюдинами, стоящими ниже него на сословной лестнице. Такого подростки не прощают никому. Мефодию несколько раз устроили "темную", он, сохраняя гордость, жаловаться не стал, а принялся отыгрываться на обидчиках поодиночке.

Дело обязательно кончилось бы скверно. Однажды Илья тренировал унот в замене колеса без разгрузки воза. Как уж там получилось, так до конца и не выяснилось, но груженный бревнами воз опрокинулся. Все, почему-то в этот момент оказались на безопасной дистанции, и только один Мефодий стоял вплотную и, если бы не проворство Ильи, был бы задавлен насмерть. Что-нибудь подобное обязательно могло повториться и Илья ничего с этим поделать не мог - не будешь же стеречь парня каждую минуту! Десятник же "платного отделения" Петька сам смотрел на Мефодия волком, пару раз напоровшись на патрицианское высокомерие юного торка, в отношении себя, как представителя "плебса".

Заступился за Мефодия… Первак. Как уж он разобрался с "купчишками", чем сумел запугать, было известно только ему одному, но травля Мефодия сменилась бойкотом, который внук старейшины игнорировал с высокомерием истинного аристократа. Десяток же Первака получил в благодарность блестящего консультанта по кавалерийскому делу, поскольку Мефодий, по-видимому, научился ездить верхом раньше, чем ходить по земле ногами.