Михаил Ланцов - Крестоносец

И это был тот самый случае, когда количество не имеет значения. А от качества вооружения и снаряжения зависит если не все, то почти все.

Во много раз более многочисленные акынджи просто ничего не могли сделать с по-настоящему «кованной» ратью. И если персидские войны еще мал-мало поддавались их саблям, то конницу легиона они даже «поцарапать» толком не могли.

Нет, конечно, раненные имелись.

Но все сплошь легко или даже настолько несущественно, что за царапину сойдет. Акынджи бы копья — могли бы что-то сделать. А так… саблями против таких врагов много не навоюешь.

Тем более, что и уланы, и рейтары, и драгуны активно использовали свои пистолеты. Мал-мал подходящая ситуация? Выхватывали и стреляли.

Так что — едва минута рубки прошла, как акынджи уже побежали. Они в общем-то были не воинами, а разбойниками. Их цель — разведка и разорение земель. При случае могли и подраться. Но исключительно при своем подавляющем превосходстве.

А тут…

Андрей вовремя это заметил и скомандовал прекращение атаки. Благо, что сигнальщик и свита все еще оставалась при нем.

Враг отбит. Но врываться на его плечах в тело основного войска — плохая идея. Особенно если там янычары с аркебузами или пушки, которые успеют зарядить картечью. Ведь кавалерия сильна только к месту, и только при очень жестком контроле.

Персы было продолжили преследование, но услышав звук трубы и горна, а потом и увидев общий сбор войск Андрея, отступились от своей затеи.

— Почему? — спросил их командир.

— А ты знаешь, что там — за холмом?

— Уйдем! Мы на конях!

— Мы можем потерять контроль. Увлечемся. — покачал головой князь. — Они — слишком легкая добыча. Это соблазнительно. Слишком соблазнительно…

После чего провел перекличку. Осведомился о раненых и убитых. Отдал распоряжения по эвакуации тел и людей с конями к легиону. А также о взятие не сильно раненных пленных и сборе трофеев. Что в целом возложил на драгун. И повел остальной массив конницы к невысокой гряде холмов, из-за которых появились османы.

Поднялся на гребень и остановился.

Перед ним располагалось поле с бегущими всадниками. Они отходили не по тому маршруту, по которому пришли. И «драпая», влетели в пашню с многочисленными малыми каналами для ирригации. Что сказалось незамедлительно — сотни две их коней переломали ноги. Остальные же сбавили ход и аккуратно «выруливали» на старую дорогу, откуда, заприметив передовой дозор, они и атаковали.

— Видишь, друг мой, если бы мы последовали за ними, то угробили бы своих коней. А ни один из этих горе-воинов не достоит хотя бы самого невзрачного коня. Ибо ваши кони — это грезы.

— Но ты сидишь на другом коне.

— Увы… мое сердце обливается кровью от мысли, что я стану так перегружать доспехами вашего жеребца. Положение командира обязывает к живучести. Вот и приходится идти на компромиссы с совестью.

Перс промолчал, ответив лишь вежливой улыбкой. А потом его взор устремился вдаль — туда где передвигалось, поднимая целое облако пыли, османское войско. Андрей смотрел туда же, пытаясь понять, что происходит.

— Что это была за песня? — нарушив долгое молчание, наконец, спросил перс. Они с князем общались на греческом. Посему слов он не разобрал.

— Песня о надежде.

— Надежде? Выжить в бою? Победить?

— Нет. О надежде попасть после смерти в небесное воинство… — ответил Андрей и, прерывая этого разговор, отвернул коня, уводя отряд к основной колонне легиона. Требовалось все обдумать и подготовится к сражению, которое может оказаться жарким. Очень жарким…

1559 год, 19 июня, верховья реки Евфрат

Поняв, что османы, после столкновения авангардов не спешат немедленно вступать в бой, Андрей решил сделать единственное правильное решение — занять позицию на холмах. Численное преимущество противника выглядело слишком очевидным. Посему давать бой в чистом поле не хотелось.

Само собой — не абы на каких холмах, а там, где они ближе всего выходили к реке. Чтобы, в случае окружения, не оказаться без воды. А то с Селима станется — может и измором попытаться взять. Позорно, конечно, но мало ли?

Стычка авангардов вышла очень уж неприятной.

Понятное дело, что князь прекрасно представлял себе реальные боевые возможности османской конницы. И знал, что этот иррегулярный сброд в принципе мало на что пригоден. Особенно акынджи. Он не выдерживал лобовой сшибки с крепкой европейской конницей даже при соотношении один к десяти. А все победы османского оружия над такими конными «европейцами» сводились к тактике выманивания. Когда получившая «люлей» османская конница отходила к укрепленным полевым позициям по-гуситскому образцу, за которыми сидели янычары с аркебузами или иные стрелки. Ну и угощали гостей. Добавляя, нередко и из артиллерии.

Прием достаточно простой, но действенный. Приносящий раз за разом победу османскому оружию.

Расход конницы, правда, получался велик. Но руководство Великой Порты он не беспокоил. Сипахи являлись мелкими проблемными феодалами, акынджи — так и вообще — разбойниками на службе «короны», с которыми непонятно что делать и как поступать в мирное время. Поэтому регулярное прореживание этих категорий населения было очень выгодно Султанам. В отличие от янычар и артиллерии, которых они берегли.

С азапами, кстати, легкой иррегулярной пехотой, набранной по, по-фемному принципу из крестьян, поступали схожим с акынджи образом. Кидали толпами по направлению и не пытались даже сожалеть об их утрате. Победят? Отлично. Нет? Бабы еще нарожают, благо, что в землях Анатолии и Румелии проблем с демографией не наблюдалось. Что в совокупности с тучной казной позволяли руководству Великой Порты поступать таким образом. И социальное напряжение сбрасывать, и военные проблемы решать с минимальным расходом умственных сил.

Строго говоря османы что в XV, что в последующие века старались вступать в бой только при заметном численном превосходстве. Потому что могли себе это позволить[1]. Однако далеко не всегда это приводило их к победам. Понятно, реляции Суворова — крайность. Великий полководец умел себя подать. Однако двух-трех кратное численное осман превосходство было для них едва ли основой для победы…

Заняв холм легион начал готовиться к бою.

Прямо с вечера.

То есть, копать на гребне холма флеши[2]. В центральной князь поместил свои 12-фунтовые пушки, а в боковые — 6-фунтовые «картечницы», сформировав таким образом три батареи. Со своими секторами обстрела и непосредственным командованием.

Поначалу он хотел развернуть все орудия в единую батарею, по типу времен Наполеоновских войн. Для максимальной концентрации орудий на решающем направлении. Но передумал, предположив, что османы, скорее всего, постараются охватить его с флангов, пользую численным преимуществом. Поэтому фланговые флеши были развернуты так, чтоб, при необходимости, вести обстрел даже с обратной стороны холма.