Виктор Тюрин - Смерти вопреки: Чужой среди своих. Свой среди чужих. Ангел с железными крыльями. Цепной пёс самодержавия [сборник litres]

Мать Николая умерла рано, и он всю жизнь прожил в тени отца, властного и скорого на расправу человека. Он его как уважал, так и боялся. Его первая попытка выбраться из-под власти отца, совершенная им в двадцать лет, стала и последней. Макиш-младший тогда познакомился с девушкой и хотел на ней жениться, но в ответ на свою просьбу услышал, что отец сам решит, на ком и когда ему жениться, а чтобы слова не показались сыну пустым звуком, жестоко его избил. И вот спустя двенадцать лет, услышав о кладе, он наконец решил, что это его шанс стать независимым человеком. Он строил различные планы, как пробраться в дом и найти карту, но сам был на это не способен, а просто поговорить с Марией Владимировной не решался, так как между ними сложились хорошие, добрые отношения и он не хотел все испортить. Правда, больше всего он боялся, что разговор с Крупининой дойдет до ушей отца, и тогда… О последствиях ему даже думать не хотелось. Спустя какое-то время судьба свела его с матерым уголовником Ножом. Именно тогда план Николая приобрел реальные черты, и он же поставил жесткое условие: Машу Крупинину и пальцем никто не смеет тронуть. Нож подобрал нужных людей, где главную роль отвели Артисту. Все шло хорошо до того момента, пока наши дорожки с Артистом не пересеклись. Уже начавший работать план рухнул в мгновение ока. Узнав об уничтожении банды, Макиш перепугался так, что в течение двух последующих месяцев не показывался в Петербурге и только потом, приехав, нашел ее последнего члена – Пиво. От него он узнал, что это дело рук некоего Богуславского, знакомого Марьи Владимировны. Николай сразу решил, что это его соперник в поисках клада, поэтому он дал денег бандиту и приказал установить за профессором и бывшим поручиком слежку. Когда от Пива пришла телеграмма, его снова охватил охотничий азарт. Наконец свершится его мечта! Он станет богатым и независимым человеком! Обуреваемый подобными мечтами, он бросил все дела и выехал в Петербург. А в результате… Результат был налицо: вместо вожделенной карты он получил визит Богуславского, который, в понимании Макиша, убил уже столько людей, идя к той же цели, как и он, что для него одним трупом больше или меньше разницы не было.

Несмотря на напускную браваду, которой он пытался показать, что ему больше нечего терять, страх сжигал его изнутри.

– Я все рассказал. Что со мной будет?

– Не все. Где это место, указанное на карте?

Услышав мой вопрос, Николай даже сумел усмехнуться, правда, гримасу, скользнувшую по его губам, назвать ухмылкой было трудно.

– Позвольте узнать: вы меня как убьете?

Он, видно, считал себя приговоренным к смерти, но даже при этом, пусть с трудом, но держал себя в руках. Я не знал, что ему сказать, так как шел с намерением убить настоящего главаря банды душегубов, а им оказался человек, который придумал все это, чтобы только уйти из-под опеки отца-самодура и зажить самостоятельной жизнью. Да, он мог мне соврать, но только в мелочах, потому что чувствовалась, что рассказанная им история его жизни правдива. Горечь и боль, звучавшие в его словах, шли от души, их нельзя было подделать. Какое-то время я молчал, думая над всем этим, а потом решил: пусть все останется, как есть.

– Будешь жить. Рассказывай о месте, а еще лучше напиши на бумаге.

Спустя двадцать минут я получил полное описание местности, нарисованной на карте, причем со всевозможными пояснениями. И тут выяснилось, что Николай Макиш дважды был в тех местах, пытаясь найти метки, оставленные Крупининым. Аккуратно сложив лист бумаги, я положил его во внутренний карман, после чего встал, взял ключ и пошел к двери. Щелкнув замком, обернулся:

– Не дай бог нам снова свидеться. Второй раз не прощу.

Так я неожиданно получил наследство от Марии Владимировны Крупининой. Почему она так поступила, оставалось только догадываться. Видно, все-таки муж, будучи при смерти, рассказал ей о кладе, но только в тот момент она приняла все это за предсмертный бред, а, оказавшись у бандитов в подвале, поняла, что он действительно существует. После своего спасения, перепуганная до смерти и, не желая повторения подобных ужасов, она решила избавиться от карты, отдав ее мне, но не напрямую, а через Иконникова. Освобождаясь от карты, она видно считала, что таким образом награждает меня за свое спасение и вместе с тем навсегда избавляется от возможного преследования темных личностей.

Мысль, чтобы съездить в те места и поискать клад, как появилась, так и исчезла. У меня были более важные дела, здесь, в Петербурге, которые нужно было решать как можно быстрее.

В начавших сгущаться сумерках зимнего вечера, возвращаясь с тренировки, я неожиданно встретил отца Елизария, с которым мы не виделись около полугода. Поначалу я даже не сразу его узнал. Щеки округлились, да и борода стала окладистее. Спасаясь от порывов холодного ветра, он кутался в длинное черное пальто, подняв воротник.

– Здравствуйте, отец Елизарий. Как ваш колокол? Отбивает все что положено?

– Доброго здравия и вам, Сергей Александрович. Колокол в порядке, а как вы сами? Смотрю, лицом похудели, да и глаза изменились. Вот только не пойму: в хорошую или плохую сторону?

– Трудно сказать, потому что в последнее время у меня жизнь, что тот маятник. Качается то в одну, то в другую сторону.

– Образно сказали. Значит, было и хорошее, и плохое. В церковь не хотите прийти, душу облегчить?

– Свои личные дела не намерен ни с кем обсуждать.

– Гордыня – смертный грех, Сергей Александрович. Не забывайте об этом. Я сейчас домой иду. Может, заглянете к нам? Матушка недавно о вас вспоминала. Желает одарить вас вареньем. Шесть сортов! А какое душистое! От аромата аж голова кружится! Идемте! Анастасия Никитична борщ отменный сварила! Прошу вас, не побрезгуйте!

Услышав про борщ, мой желудок требовательно заурчал.

– Уговорили!

Спустя полчаса я с аппетитом ел наваристый красный борщ, приготовленный умелыми руками попадьи. Разговор за столом был почти семейный, спокойный и тихий. О погоде, о войне, о жизни. Поинтересовался, как идут дела в школе.

– Теперь на наши занятия ходит три десятка ребятишек, – радостно сообщил мне отец Елизарий, а затем добавил: – Еще по моей просьбе нам учительницу новую прислали. Аккуратная и вежливая девушка. Ведет у нас географию, историю и арифметику. Матушка – чистописание, а я, как и прежде, веду закон Божий.

– Рад за вас! Знаете, мне хотелось бы внести пожертвование на школу. Если вы не против, то я загляну к вам на днях.

– Как мы можем быть против того, что угодно Богу, – несколько высокопарно произнес отец Елизарий.

– Так приходите к нам в среду, Сергей Александрович, – пригласила меня Анастасия Никитична. – Щи будут из кислой капустки. Да еще думаю пирожки сделать.