Дмитрий Абрамов - Большой Песец [litres]

Ночью лёд под нами дрогнул. Мы ощутили движение. Видимо наша льдина откололась. Была надежда, что дрейфуя мы сможем прибиться к берегу. Иногда над льдом разносился скрежет. Это наша льдина сталкивалась со своими сёстрами. Но, добежать до места столкновения, мы не успевали. Мы уже просто не могли бегать. Мы могли только брести едва переставляя ноги. На второй день дрейфа столкновение льдины с береговым припоем произошло недалеко от нас. Ковыляем. Трое счастливчиков, успевают перебраться с нашей льдины на лёд берегового припоя. Ещё десяток камрадов проваливаются под начавший крошиться в месте столкновения лёд. Наша льдина опять удаляется от берега.

Мы долго смотрели в след бредущим к берегу счастливцам. Везунчики? Я стоял и смотрел в бинокль. Вдруг один из везунчиков исчез. Двое заметались, запаниковали и через несколько секунд они тоже провалились под лёд. Смотреть выбрались ли они я не стал.

Куда-то идти было бессмысленно. Льдина дрейфовала по воле ветра и течений, оставалось только ждать. Холодно и сыро. Для того чтобы согреться мы раздевали тела умерших камрадов и надевали на себя их форму вторым-третьим слоем. Жрать хотелось неимоверно. Кто первый придумал есть строганину – не знаю, только в какой-то момент вопрос с пищей казалось был решён. У заледеневшего трупа отрезали ногу и строгали её кинжалами. Наевшись люди засыпали. Многие не просыпались, примёрзнув ко льду.

Ветер, пронизывающий, холодный ветер. От него не спасал даже тройной комплект одетой формы. Мы начали строить из трупов камрадов ветрозащитные стенки. У кого-то даже получалось соорудить небольшие избушки-шалаши используя вместо брёвен-досок тела умерших товарищей. В живых нас к пятому дню дрейфа осталось едва два десятка. У каждого было укрытие сложенное из заледеневших мертвецов, которых он потихоньку обгладывал. Друг с другом мы не общались. Дни-ночи проходили в тумане-забытьи.

В какую по счёту ночь раздался треск ломаемого льда, я уже и не помнил. Надо было посмотреть куда нас прибило, с чем мы столкнулись. Я выглянул из своей мертвецкой-избушки и не поверил своим глазам. Нас прибило к берегу. До растущих на прибрежных камнях сосен было буквально несколько десятков метров, и меня от них не отделяла вода. Мираж? Да, нет, всё очень реалистично. Вдруг какие-то тени метнулись от леса на льдину. Почти сразу раздался утробный рык. Рычали тени. Перекрывая рык в нескольких местах нашей льдины раздались наполненные болью вопли. Зазвучали выстрелы.

На льдину с берега перебралась большая стая волков. Они почему-то не захотели довольствоваться мёрзлыми трупами, а решили добраться до нашего ещё тёплого мяса. Вспышки выстрелов, разрывы последних оставшихся гранат. Последний бой горнопехотной дивизии СС «Норд». Бой с волками. Из боя вышли только двое. Я и Курт – унтер из рембата дивизии. И шесть волков. Пока шёл бой льдину опять оторвало от берега и понесло в уже порядком расчистившееся море. У нас с Куртом осталось всего три патрона к винтовке и одна граната. Возможно, если пошариться по льдине, то можно найти ещё, но волки. Они спрятались от нас за одной из избушек и пировали над телом убитого ими нашего камрада. А мы сидели в другой избушке и боялись пошевелиться.

Закончив пир, волки принялись изучать захваченную льдину. Нас они видимо чуяли и не горели желанием к нам приближаться. Особенно после того как я подстрелил одного не в меру любопытного и настырного. Сутки прошли в вооружённом нейтралитете. Спали по очереди, урывками. В какой-то момент мы видимо заснули оба. Проснулся я от вопля Курта. Волки выволакивали его из нашего укрытия, вцепившись ему в ноги. Я разваливая сложенную из трупов стену рванулся прочь. За спиной раздался взрыв. Курт использовал последнюю гранату. Вой посечённых осколками волков. Треск. Причудливая трещина побежала по льдине, отделяя меня от окровавленного товарища и последнего оставшегося в живых волка. Повезло?

Нет! На отколовшемся куске льдины спасшем меня от атаки волков не было ничего. Ни трупов камрадов, ни трупов волков, ни брошенного оружия. Ничего. Только серый лёд покрытый слоем хлюпающего тающего снега. А вокруг льдины – вода. Мутно-коричневая, мерзко-холодная вода. Моя винтовка осталась там, где серый зверь догрызал последнего моего камрада. Весь день я в полузабытьи пролежал в луже надеясь, что усну и умру во сне. Я смертельно устал, я устал жить, я хотел смерти. Почему я тогда просто не бросился в воду? Не знаю. Мыслей в голове не было. Я даже не мог додуматься, что можно так просто прервать свои мучения.

А, вечером меня сняли с льдины рыбаки. Я даже не понял – финны или шведы. Сил радоваться спасению не было. Да и не спасение это было. Едва рыбачий баркас причалил к берегу, на борту появились русские.

Плен. Русский концлагерь. Где-то был суд над Рейхом. Нам объявили, что СС – преступная организация. Все кто был в СС получили по двадцать пять лет. Нас перевели в другой лагерь, отделив от солдат Вермахта. По слухам их уже через десять лет начали отпускать в ГДР. Так теперь русские называют Рейх. Сибирь, Дальний Восток. Сначала мы строили БАМ, потом тянули железнодорожную ветку от него к Якутску. Когда пошёл двадцатый год плена, мы узнали, что умер Сталин. Радовались. Ждали амнистии. Наивные. У русских хорошая память. Они ничего не забывают.

За два года до конца срока, меня как передовика производства расконвоировали и даже сделали бригадиром. Хорошая карьера для последнего командира дивизии «Норд»! Через год, в обеденный перерыв я отошёл с делянки, где моя бригада корчевала пни в лесу под новую дорогу. Хотел половить рыбки в ближайшей речке. Поймал. Потом поймали меня. Я уже собрался возвращаться, но тут из леса, глухо рыча вышел здоровенный волк. Я оцепенел. Мне показалось, что это тот самый, последний оставшийся на льдине с Куртом зверь. Он пришёл за мной. Была схватка. Мне хоть тогда и было уже под пятьдесят, но русские если ты выполняешь план вполне сносно кормили, и силы у меня ещё были. Схватка-бой. Я смог сначала не дать зверю вцепиться мне в горло. Но он вцепился мне в ногу. Я ломал ему лапы, а он рычал погружая свои клыки мне в бедро. В конце концов мне всё же удалось подвернувшейся под руку палкой сломать волку хребет. Через какое-то время он издох, так и не разжав челюсти.

К делянке я полз три дня. Больничка. Ногу ампутировали. Потом был суд. Ага, попытка побега. Для нас, для тех кто был в СС, ну и для остальных, как русские говорят, военных преступников, есть особая статья. Если совершил преступление до конца срока – получаешь автоматом второй такой же.

Досидел я оставшийся год со своими бывшими камрадами, а потом меня отправили как обычного уголовника в обычную зону. Зэки копали тоннель на Сахалин. Мне хоть и сделали протез, но под землю понятно не загоняли. Шил в мастерской варежки-ватники. Ага. Пока зрение не стало пропадать. Когда исполнилось семьдесят, получил освобождение от работ. Только со здоровьем уже было совсем всё печально. Не вылезал я уже почти из больнички.