Дмитрий Абрамов - «Большая Искра» [litres]

Утром 27-го, с первыми лучами солнца немцы попёрли вперёд, за ночь они смогли расчистить минное поле за Душелями и ничто не мешало показать им молодецкую удаль. Благо тесноты в боевых порядках у них уже не наблюдалось. Практически все танки могли уместиться на фронте наступления в километр-полтора не нарушая уставов. 57 танков, из них 36 тигров. По немецким уставом как раз, так и надлежало рвать оборону противника на направлении главного удара. Но главный удар подразумевает ещё и поддержку со всех сторон. Со всех сторон тебя прикрывают-подпирают. В твоих интересах действует авиация, артиллерия готова тебя поддержать при первом же намёке на сопротивление противника. Сзади есть резервы, за свои фланги ты не беспокоишься, ими есть кому заняться. А в нашем случае всё, наоборот. Люфтваффе попыталось изобразить что-то похожее на налёт, но полк Шестакова быстро разобрался с двумя десятками «лаптёжников» прилетевших почти без истребительного прикрытия. Восемь мессеров. Шестаковцам – на один зуб. Артиллерию эсэсовского корпуса утром добили лётчики-штурмовики. Резервы у корпуса были разве что чисто пехотные. Фланг открыты.

Замах на червонец. Удар получился так себе…

Сначала в ускоренном темпе повторился вчерашний сценарий на двух рубежах. Последний рубеж, до которого немцы смогли дойти – ручеёк Дзилнупе, что впадает в юго-восточный угол озера Бабитэс. До ручейка дошло только четырнадцать тигров. Там их и перещёлкал полк наших СУ-122. А потом мы пошли вперёд. Надо было зачистить дорогу вдоль озера, пока немцы не уволокли, не отремонтировали всё нами наколоченное. Пехота против танков и мотострелков не играет. А если ещё за танками есть артиллерия, а над танками – авиация, лучше сразу самому застрелиться, ну или в плен сдаваться. Что собственно норвежцы и датчане и делали. Когда к вечеру мы дошли до западной оконечности озера, то в плену у нас было уже под десять тысяч перепуганных потомков викингов.

А в это время в Ригу с востока входили передовые части 2-й танковой армии, которые передохнув чутка, ночным маршем ломанулись дальше на запад. Утром с наскока они заняли города Слока, Темери, Тукумс, Елгаву и Иецаву.

Уф. Можно выдохнуть. Бригада свою задачу выполнила. В Риге появились начальники с большим количеством звёзд на погонах чем у меня. И можно сдавать им дела. Бригада пока остаётся в Риге в качестве гарнизона города, но в ближайшее время будет выведена в тыл на переформирование. Потери в личном составе у бригады за время рейда были не особо большими. Чуть больше пятисот человек постоянного состава мы потеряли убитыми и раненными с момента форсирования Ильмень-озера. Ещё около полутора тысяч погибшими – потери в подразделениях, сформированных из освобождённых военнопленных. Для нынешней войны и в рамках размаха навороченного – мало. Цинично, конечно, мерить смерти людей категориями «мало», «много». Лучше сказать о оставшихся в живых, тех кто в моей истории погиб, а здесь будет жить. Тут счет пойдёт на десятки и сотни тысяч, а может и на миллионы. О всех тех, кто не умрёт от голода в Ленинграде, кто не умрёт в уже освобождённых нами концлагерях. Кто не погибнет на фронтах в течении выигранного нами года войны.

Потери в технике бригады тоже не велики, но практически вся наша броня за время рейда намотала на гусеницы и колёса под тысячу километров, а кое-что и по боле. А это предел для нынешних танков. Ещё чуть-чуть и начнутся массовые отказы техники, начнут клинить движки, рассыпаться коробки передач, гусеницы, подвеска. И бригада потеряет своё главное преимущество – мобильность. Так что, приказ из штаба фронта уже пришёл. Передаём во 2-ю танковую все приданные и вновь сформированные подразделения, всю не выработавшую ресурс отечественную технику, всё исправное тяжёлое стрелковое вооружение и артиллерию. А сами через пять дней (раньше не получается – пока единственная железнодорожная ветка на Псков и далее и так работает в перегруз) грузим нашу ставшую уже родной трофейную броню на платформы и в тыл. Капитальный ремонт для техники. Подготовка к выполнению новых задач. А то, что, новые задачи от Верховного последуют я и не сомневаюсь. Тем более, что и у самого есть мысли на этот счёт.

28 января – 3 февраля 1943 год. г. Псков – г. Ярославль.

Утро, как всегда, для него за эту последнюю неделю началось с противного крика дневального: «Отряд, Подъём!». Заскрипели деревянные нары, раздались хриплые спросонья матерки постояльцев барака. Народ начал нехотя подниматься с нагретых за ночь соломенных тюфяков и кутаясь в разного фасона шинели и телогрейки понуро потянулся на улицу к большому сараю, изображавшему отхожее место. Особо задерживаться в бараке было не желательно. Охрана быстро вколотила в разношёрстную толпу постояльцев лагеря многими позабытую воинскую дисциплину. Непонятливые и тормознутые – моментально оказывались в карцере. А карцер был с умом построен ещё немцами. Так что желающих его посетить особо не наблюдалось.

Оправились. Построение. Перекличка-проверка наличия. Наличия постояльцев лагеря. Как называть постояльцев лагеря – не понятно. Вроде бы не арестованные, не подследственные. Проверяемые. Переменный состав проверочно-фильтрационного лагеря НКВД СССР, базирующегося в освободившихся от узников строениях немецкого концлагеря «Шталаг-372». Не пропадать же добру.

Проверились. Отряд строем идёт к недавно сколоченным из сырого леса навесам возле аппетитно дымящей полевой кухни. Сегодня праздник у ребят, сегодня на завтрак дают гречневую кашу с запахом тушёнки. Кусок серого хлеба и морковный чай, а возможно это морковный компот – кому что больше нравится. На морозе – зверский аппетит. С завтраком отряд справляется практически моментально. «Закончить приём пищи! Выходи строиться!»

Все команды лучше выполнять бегом. В карцер никому не хочется.

Несколько десятков отрядов стараясь идти в ногу плетутся на плац. Построение. Командиры отрядов докладывают начальнику лагеря о наличии, происшествиях и т. п. Сейчас должен последовать развод на работы. Хоть ты и проверяемый, а не фиг сидеть – бездельем маяться. Вся страна пашет круглосуточно. Так что будь любезен отработай свою пайку. Но сегодня привычный уже сценарий начала дня сбился.

К начальнику лагеря подходит, прихрамывая, опирающийся на манерную трость сержант ГБ и передаёт несколько листов бумаги. Начальник начинает вызывать из строя постояльцев лагеря. Причём к фамилиям непривычно в местных условиях добавляет и воинские звания. Количество вызванных из строя растёт. Вот их уже сотня. Полторы. Две сотни. Список закончился. Команда вызванным – сформировать новый строй. Начальник лагеря обращается к вызванным – опять непривычно: – «Товарищи». Ага, понятно. Счастливчики, прошедшие проверку. Сейчас они строем пойдут в гарнизонную комендатуру, где им оформят новые документы. Затем медкомиссия. Годных к службе отправят по частям, не годных – направят на работу на предприятия. Инвалиды-калеки – получат проездные до дому, до хаты.