Владислав Конюшевский - Боевой 1918 год-3 [СИ]

Собеседник покачал головой:

– Понятно… И удивительно…

– Что именно?

Никанор Ефимович после паузы ответил:

– Я весьма наслышан о матросской вольнице. И о том, что творилось здесь, в Крыму, еще зимой. Так же мне известно, что сюда вы прибыли совсем недавно. Вот и удивительно, как за столь короткий промежуток времени вам удалось добиться подобного отношения. Даже у нас в армии, в схожей ситуации, незнакомые нижние чины предпочли бы просто скрыться. А тут явно было видно, что они вас хоть и опасались, но все равно подошли. И не просто подошли, а «бегом» как и было приказано! Это мне, как офицеру, пережившему смуту семнадцатого, говорит об очень многом. Вот я и пытаюсь понять, что же вы за человек…

Я улыбнулся:

– Обычный человек. Комбриг Красной Армии. И мне очень хочется, чтобы в нашей армии все командиры вызывали те же чувства что и я. И у друзей и у врагов.

Наш приезд в Эрмени-Базар* вызвал в войсках повышенный интерес и очередной всплеск волнений революционных масс, в просторечье именуемый «кипения говн».

*Он же Армянский базар он же в будущем Армянск.

Просто обороняющие фронт части уже были осведомлены о том, кто именно прибывает вместе с бригадой морской пехоты. И хоть комиссары в подразделениях в меру своих сил заранее старались объяснить произошедшее, но у них не очень получалось. Отдельные голосистые горлопаны из народа никак не желали понимать, с какой стати им, «героически» вырезавшим своих «драконов», вдруг придется привечать чужих? Поэтому матросня, которая составляла основной костяк фронта, поначалу была настроена довольно агрессивно. Тем более что на фронте сейчас было полное затишье (лишь артиллеристы периодически работали) и несколько дуреющий от безделья личный состав желал покуражиться. Разумеется, бурления происходили не во всех частях. Где командиры с матросскими комитетами крепко держали власть, людям было не до прибывающих «золотопогонников».

Но по приезду, за скандалистов взялся Лапин со своей командой. Несколько крупных митингов, две недели точечной работы и инциденты (когда на выделенный участок обороны к офицерам специально приезжали чтобы их позадирать) сошли на нет. Тем более что наиболее развязных задир радушно принимал Чур. Некоторые, вон, до сих пор бегают либо копают фортификационные сооружения. А человек десять из них, сдавших зачет и выразивших личное желание, переведены служить в бригаду. Почему бы и нет? Мне пассионарии завсегда нужны.

В общем, наиболее буйные довольно быстро подувяли. А когда офицеры на своем участке фронта захватили пулемет да троих «языков» (о чем было подробно освещено во всех частях), то красноармейцы окончательно угомонились. Ну а Кузьма получил возможность снова плотно переключился на работу с «беляками», пропадая там днями и ночами.

Благо мы разместились недалеко от зоны ответственности «благородий». В тылу, километрах в семи от их позиций. И не потому, что опасались нестойкости деникинцев в обороне. С этим как раз все было нормально. Нет, поначалу здесь встали чтобы пресечь хоть какие-то возможные провокации со стороны невоздержанных и скандальных севастопольских мореманов. Ну а потом решили не менять место дислокации (чего же нам опять всю полосу препятствий переносить?), приступив к своеобычным тренировкам. Даже то, что они происходили практически на глазах офицерья меня не особо волновало.

С одной стороны и ежу понятно, что среди них обязательно будут шпионы, агенты и прочие соглядатаи. Вон, тот же Нетребко, несколько раз посетив полк, буквально на второй раз увидел лично ему знакомого офицера контрразведки. А сколько там добровольных помощников? Но, с другой стороны, чего такого они могут рассказать, что еще не расписывали в советских газетах? Про тачанки? Про высокую мобильность? Про нестандартное для этого времени использование самолетов? Про новые взаимоотношения? Так это все уже настолько цветисто репортерами преподнесено, что просто нет никакого смысла особые тайны разводить.

Тут ведь дело в чем – если командование готово к прогрессу, то все новинки будут быстро внедряться. Ну а если нет… там хоть на пупе извертись, ничего не измениться. Это как в моем прошлом Триандафиллов (который сейчас с Красновым вовсю воюет) еще в конце двадцатых написал свой «Характер операций современных армий». Наши прочли и сказали – «да, интересная вещь». После чего всё, в силу самых разных причин, осталось как есть. Немцы прочли, сказали – «о я, я, гут!» и, падлы такие, активно использовали наработки мозговитого краскома при разработке планов молниеносной войны.

Так что я очень сильно сомневаюсь, что беляки сразу возьмут наши методы на вооружение, даже наслушавшись восторженных рассказов свидетелей. Тут ведь все просто – у каждого генерала есть свой опыт, от которого они и отталкиваются. Но самое главное – устав. Тот самый, который – «и ото сна едва восстав, учи усиленно устав». В нем подобных экзерсисов нет, и пока консервативная военная машина противника раскачается, будет уже слишком поздно.

Поэтому своих людей (а в бригаде было довольно много новеньких) обучали без опасения. Ну а я со столь близкого соседства с золотопогонниками, рассчитывал поиметь свой несомненный профит, просто опять начав проводить свои почти ежевечерние диспуты вопросов-ответов. Здесь ведь телевидения еще не придумано. Радио тоже нет. В газетах присутствует много непонятного, противоречивого и откровенно бредового. Поэтому формат живого чата очень полюбился личному составу. Правда помещения, способного вместить всех желающих не было поэтому не заморачиваясь, мы просто выбрали подходящее место и вкопав самодельные лавки (два бревнышка и доска) устраивали собрания прямо под открытым небом. Благо, погода соответствовала.

Причем, поначалу только для своих, но по приглашению комиссара, буквально через пару дней к нам пришло несколько любопытствующих офицеров. И с каждым днем их становилось все больше и больше. То есть вместо того, чтобы нормально проводить время за картами и высокоинтеллектуальными беседами о «России которую мы потеряли», «благородия» неожиданно почувствовали тягу к политике. Благо на фронте продолжалось затишье, поэтому парни из сменяемого резерва поначалу с опаской, а потом все более смелее ходили на наши мероприятия.

В первые дни, «золотопогонники», вели себя тихо, стараясь не задавать лишних вопросов. Но позже вошли во вкус. Иногда чуть не до драки доходило (это когда мои ребята возмущались излишне провокационным репликам). Приходилось разруливать. Но от этого становилось даже интереснее. Вот когда еще идеологические противники смогут обменяться мнениями не под ружейно-пулеметный перестук, а так – сидя практически бок о бок, да еще и под присмотром командования?