Александр Борискин - Лукинский фактор [litres]

В середине октября, когда проходил пуск станков на заводе и все «стояли на голове», в Славянку неожиданно приехал Тит Власьевич. Зашёл на завод, объяснив своё появление в Славянке тем, что проезжал мимо по делам службы, обошёл завод, понаблюдал за ажиотажем, творящимся там, и тихо удалился. Дома сказал жене и дочери, что Пётр Иванович чрезвычайно занят и ему не до гостей.

Теперь же идти надо было обязательно.

Купив рождественские подарки: Титу Власьевичу – серебряный портсигар с монограммой, его супруге – французские духи, а Ксении – «Магический кубик» и браслет из яшмы, Пётр Иванович в 5 часов вошёл в дом Прохоровых.

Приглашённый народ уже почти весь собрался. Гости кучковались по интересам, но сразу обратили внимание на появление Петра Ивановича. Он поздравил присутствующих с праздником, подарил рождественские подарки хозяевам, причём общий интерес, конечно, вызвал «Магический кубик», поскольку в продаже он ещё не появлялся. Пётр Иванович показал, как надо с ним обращаться, и предложил присутствующим пари: если кто из них соберёт кубик за пять минут, то он выполняет любое желание победителя, если нет – то кладёт рубль на серебряный поднос, специально поставленный на стол.

Что тут началось! Всем хотелось попытать счастья. Одни собирали кубик, другие замечали время, третьи следили за пополнением подноса деньгами. Шум стоял несусветный! Когда никто не смог выполнить задание, Тит Власьевич объявил общее мнение, что собрать кубик по цветам невозможно. Пётр Иванович взял его в руки и попросил заметить время. Через две минуты в его руках был собранный кубик! Собранными деньгами с подноса он предложил оделять колядников, которые вот-вот пойдут по домам. Пусть порадуются празднику. Все его единодушно поддержали.

– Пётр Иванович, – около него стояла раскрасневшаяся Ксения, – прошу вас, спойте что-нибудь новенькое, под гитару. Я её уже приготовила! Что-нибудь праздничное, рождественское или новогоднее.

– Хорошо, только немного, а то на Новый год без голоса останусь!

Он взял в руки гитару, задумался: «Спою-ка я детскую песню о ёлочке. Она тут ещё не известна».

– Пётр Иванович! Но это же детская песенка! Спойте похожую на ту, что пели в прошлый раз!

– Тогда она будет не рождественская и не новогодняя! А может, и грустная.

– Ну и пусть! Только чтобы была хорошей!

– Я спою вам мою любимую песню. Её написал Сергей Есенин.

Все молчали, только Тит Власьевич произнёс:

– Какая замечательная песня! Человек, написавший её, думаю, был очень несчастным, но и счастливым одновременно! Какие потрясающие слова! Какого огромного таланта поэт! Он, наверное, плохо кончил?

– Да, у него была не простая судьба, – ответил Пётр Иванович.

Наталья Ивановна и Ксения стояли рядом и смотрели на Петра Ивановича, ТАК смотрели, что ему даже стало неудобно. Хорошо, никто из присутствующих этого не заметил!

«Вот попал, как кур в ощип!» – думал Пётр Иванович, откладывая гитару.

– Нагнал я на всех тоску своими песнями в Рождество! Нет мне прощенья! Ксения, прошу к роялю. Просим! Просим! – попытался поднять настроение гостей Пётр Иванович.

Его нестройно поддержали. Ксения села за инструмент и спела несколько романсов. Потом её сменил кто-то из гостей. Затеяли танцы, играли в фанты. Всё это прерывалось короткими перекусами в соседней комнате, где было устроено что-то вроде шведского стола.

В перерывах Тит Власьевич интересовался у Петра Ивановича делами на заводе, планами на будущее. Тот отделывался дежурными фразами, ссылаясь на то, что работы ещё непочатый край, что у него большие обязательства перед совладельцами завода, и пока он их не выполнит, связан по рукам и ногам. Жаловался на полное отсутствие свободного времени для личной жизни. На прямой вопрос, почему не женится, ведь по возрасту уже пора, ответил, что не представляет себе семейной жизни до тех пор, пока не сможет проводить в кругу семьи хотя бы две трети суток:

– Никакая женщина не потерпит около себя мужчину, который постоянно будет отсутствовать, ставя свою работу выше жизни с ней. Пока у меня всё не наладится, ни о какой женитьбе думать не приходится. А наладится не раньше, чем лет через пять.

В 10 часов гости стали расходиться. Пётр Иванович поблагодарил хозяев за прекрасный вечер и откланялся. На душе скребли кошки. «Что-то надо придумать, чтобы в этой семье не строили матримониальные планы в отношении меня. В то же время жалко Ксению, похоже, она в меня влюбилась, а я к ней совершенно равнодушен! Да ещё Наталья Ивановна что-то вбила себе в голову…»

Надо было собираться в дорогу: из Крутой Горы приходили тревожные вести, что лесопилки без присмотра хозяина совсем захирели, рабочие работают плохо, заказов нет. «Встречу Новый год в имении, заодно разберусь с проблемами и наведу порядок. Да и отдохнуть надо, очень устал от гонки в последние месяцы», – думал Пётр Иванович на пути на Новоладожскую.

Надежду Михайловну около вагона встретил Алексей. Он долго вглядывался в выходящих пассажиров, пока признал в молодой цветущей женщине свою мать. И схватился за голову: Настя выглядела старше его матери!

Расцеловавшись, крикнул носильщика, занявшегося её вещами, а сам направился к багажному вагону получать бочку с соляркой и организовывать её отправку домой. Закончив все дела, усадил мать в пролётку, и они поехали домой, попутно разглядывая всё по сторонам.