Александр Борискин - Лукинский фактор [litres]

– Думаю, и в этом случае можно себя обезопасить, например, оговорить в контракте возможность продажи недвижимости только с согласия банка. Ведь людей, действительно допущенных к секретам, не так и много. Все они известны. Только с ними и надо таким образом поступать. А за секретность доплачивать, чтобы было основание для суда рассматривать их дела в особом порядке.

– М-да, интересное предложение. Надо с юристами обсудить. А что ещё этот немец вам говорил?..

Надежда Михайловна ещё много чего рассказала о том, как изобличают агентов промышленного шпионажа: с использованием специальных красящих порошков, не отмывающихся в течение нескольких дней, ложных чертежей и описаний изобретений и опытных образцов, провокаций с заявками на те или иные секреты. Все её рассказы были выслушаны с большим вниманием, хотя многое из них было известно службе безопасности. Самое главное, что пыталась донести Надежда Михайловна: мысль, что преступление легче предупредить, чем изобличить. И предложила советоваться с ней по различным нововведениям в организации службы безопасности, пообещав получить на это согласие со стороны Александра Геннадиевича.

Следующим её вкладом в реализацию плана Александра стала работа над подбором художественных произведений из будущего, обличающих войну и все тяготы и невзгоды, с ней связанные. Конечно, они требовали существенной переработки под реалии конца XIX века, чем она активно и занялась…

Алексей, выполняя указание митрополита Владимира, подготовил свои предложения по участию РПЦ в корректировке будущего с учётом замечаний, высказанных митрополитом ранее на встрече с Александром. Упор им был сделан на пропаганде пацифизма, обличении предательства интересов державы со стороны сановников и высших военных чинов, агитации за улучшение социального положения рабочих и крестьян и других жителей России, отслеживании и пресечении деятельности таких одиозных личностей, как Гапон и Распутин. Кроме того, он предупредил митрополита о некоторых событиях в будущем, касающихся церкви, для выработки собственной позиции и стратегии. Также запатентовал аспирин за год до того, как это лекарство было открыто в Германии…

Постепенно все стороны плана Александра начали так или иначе претворяться в жизнь.

Июль в 1898 году на северо-западе России был дождливый. Август ожидался тоже прохладным. Лето не состоялось.

Пётр Иванович на поезде через Варшаву направлялся в Париж, оттуда, тоже по железной дороге, на юг в Перпиньян, небольшой городок, расположенный в тридцати километрах от Средиземного моря. Там его должен ожидать экипаж, присланный Лиз, и доставить в Колюр на её виллу. Это ещё чуть больше тридцати километров.

Поездка не задалась с самого начала. Если железная дорога и вагоны поезда от Санкт-Петербурга до Парижа ещё были весьма комфортабельные, поскольку Пётр Иванович ехал первым классом, то от Парижа до Перпиньяна в составе были в основном вагоны только третьего класса. Единственный вагон второго класса оказался полностью выкуплен пассажирами, направляющимися на отдых к морю. Третьим классом ехали чаще всего пассажиры, сходящие и подсаживающиеся на остановках по пути следования поезда и не рассчитывающие на комфорт.

Расстояние от Парижа до Перпиньяна – почти тысяча километров, и поезд должен был преодолеть его за два дня. Пётр Иванович договорился с проводником вагона второго класса о своём перемещении в него в случае какой-либо оказии, которая может случиться в дороге, но сильно на это не надеялся. Его больше волновала сохранность своих вещей и приличной суммы денег, которая была при нём, так как попутчики в вагоне третьего класса постоянно менялись и среди них попадались всякие люди. Проехать же почти двое суток без сна он, скорее всего, не смог бы. «А ведь предлагал мне Иван Иванович выделить в сопровождение двух-трёх человек! Как было бы хорошо: и отдохнуть, и отмахнуться в случае чего можно было бы без проблем. Нет, упёрся как баран, не стал брать охрану. Кто же знал, что билеты на поезд раскуплены ещё в начале лета? Желание доехать до Колюра в оговорённое время – охота пуще неволи. С собой только револьвер и нож. Надо бы договориться с проводником вагона второго класса, чтобы передать ему на сохранение мой багаж. Всё спокойнее будет. На ближайшей остановке схожу поговорю. Это кому расскажи, что миллионер, промышленник собирается двое суток ехать в третьем классе, один, без охраны, без сна и отдыха, среди неизвестно каких людей – да засмеют!»

За 10 франков проводник с удовольствием принял на хранение багаж и клятвенно обещал пустить Петра Ивановича на своё спальное место покемарить часа три-четыре после двух часов ночи, когда будет большой перегон. Свободных мест в его вагоне до конца пути не предвиделось.

Пётр Иванович расположился в середине своего вагона в открытом купе, где вместе с ним ехало ещё семь человек: две пожилые семейные пары и трое молодых людей, которые, едва успев войти в вагон, сразу взялись за карты. На их предложение присоединиться к игре Пётр Иванович ответил отказом. Похоже, это была группа карточных шулеров, так как они сразу начали обрабатывать его соседей на предмет участия в игре. Мужчины были вроде бы не против, но их жёны активно этому воспротивились.

На юге ночь наступает мгновенно. В вагоне зажгли три керосиновые лампы, которые покачивались на верёвках, прикреплённых к потолку. Было ещё только десять часов, но спать хотелось ужасно. Сидя, Пётр Иванович постоянно клевал носом под пристальными взглядами попутчиков.

К полуночи в вагоне стало свободнее. Обе супружеские пары вышли на остановках. Троица продолжала перекидываться картами. В соседнем купе освободилась целая лавка, и Пётр Иванович лег на неё, подложив под голову плащ. Револьвер лежал у него в правом кармане брюк, нож – в кармане плаща. Под перестук колёс глаза сами закрывались, и подкрадывалась дремота.

«Похоже, я на некоторое время заснул, – подумал Пётр, – но ведь что-то меня разбудило». Не вставая с лавки, он чуть-чуть приподнял голову над низкой спинкой и посмотрел в начало вагона. Оттуда доносились звуки какой-то возни, и в первых купе метались тени. Лампа в середине вагона не горела. «Кто её потушил? Зачем?» – задался он вопросом. Разглядеть в полумраке, что происходит, было сложно. Пётр Иванович, не вставая, сполз на пол и забрался под лавку. Потихоньку стащил туда и свой плащ. «Пол, конечно, грязный, не в таком костюме на нём валяться, – поморщился он, – но жизнь дороже. Пора доставать револьвер».

Через некоторое время послышались осторожные шаги в проходе, и раздался возглас разочарования. На лавке никого не было! Пётр Иванович разглядел две пары ног в сапогах, стоящие в торце лавки.