Андрей Савинков - Николай I. Освободитель

— Более чем активно, — усмехнулся Воронцов. Видимо эта, более простая приземленная тема, никак не связанная с возможными проявлениями действий высших сил тема, ему была гораздо ближе. — Первое, что сделал Николай Павлович — это ознакомился с деятельностью уже работающих в столице родильных домов, потом узнав о деятельности широко известного в узких, так сказать, кругах господина Максимовича-Амбоидика и тут же возжелал пообщаться с этим незаурядным человеком.

— Да, — кивнул Александр, — интересная личность, много сделавшая для бабичего дела в Санкт-Петербурге. Как и вы, граф, он тоже весьма незаслуженно был обижен отцом.

В конце правления Павла, поместья находящегося в Лондоне Воронцова были без суда конфискованы в казну, а сам он отставлен с должности посла. Александр, заняв трон тут же вернул Семену Романовичу незаконно отобранное, а вместо должности в столице Великобритании предложил стать воспитателем Николая. Один из признанных в России и в Европпе авторитетов акушерского дела Нестор Максимович Амбоидик-Максимович тоже пострадал от неуёмной и кипучей, но зачастую бессмысленной и даже вредной деятельности императора. Акушер был лишен должности и отправлен в отставку без особых видимых не то причин.

— Кхм… — неожиданное упоминание короткого периода бессмысленных репрессий, которое закончилось апоплексическим ударом и восшествием на престол нового императора неожиданно сбило Воронцова с мысли. — Да… Так вот, именно Нестора Максимовича великий князь желает видеть в качестве непосредственного руководителя будущего заведения и, насколько я понял, тот не против вернуться к любимой деятельности. Сейчас же мы находимся на стадии поиска подходящего помещения и «подготовки учредительной и нормативной документации».

Последнее явно было цитатой.

— А как Николай отнесся к такому… Странному, с какой стороны ни посмотри, назначению? — Задал еще один вопрос Александр. — Все-таки бабичье дело — сфера совершенно не мужская, до недавнего времени, если я правильно помню мужчинам вообще было запрещено прикасаться к беременным. Вот если бы я ему полк вручил, тот же измайловский, шефом которого он является, это было бы, вероятно, интереснее с точки зрения мальчика. Мне было интересно, смутит его это назначение или нет.

— Вы знаете, ваше величество, — усмехнулся Воронцов. — Николай Павлович на это только сказал, что «доктор — существо бесполое». И что он будет работать на том направлении, куда «империя и император его поставят».

— Достойный ответ, — кивнул Александр.

— А насчет полка и военного дела в целом, — продолжил мысль наставник великого князя, — то у Николая Павловича тут тоже есть кое какие мысли. Я, по правде говоря, к военным делам уже много лет касательства не имею, однако же видятся мне кое-какие его мысли весьма дельными.

— Даже так, — удивленно приподнял брови император, — в таком случае, пускай оформит их в виде доклада и передаст на мое имя. Как показывает практика у брата есть определенный талант в составлении документов, вот пусть и занимается. А я почитаю, авось что действительно полезно для себя найду. Но, конечно, не в ущерб основному делу.

Двое мужчин, еще некоторое время обсуждали одного крайне шустрого ребенка, в итоге, оставшись друг другом и обсуждаемым подопечным в целом довольными.

— Семен Романович, — окликнул Александр графа, когда тот уже было поднялся чтобы уходить.

— Да, ваше величество?

— Мне нужно понимать, можно ли его объявлять наследником. Вы понимаете, если окажется что у Николая… Проблемы психического свойства, хорошо бы чтобы в этот момент он не числился наследником короны Российской империи. Вы меня понимаете?

— Да, ваше величество, приложу все силы, — кивнул Воронцов и, попрощавшись, покинул кабинет, оставив императора размышлять о великом в одиночестве.

Несложная, как казалось, изначально задача — сделать все так, как делают местные, только добавить тотальную борьбу с грязью, дезинфекцию и вот это вот все — в итоге, как только я начал погружаться в вопрос, выросла до размеров Эвереста. Который, кстати, еще не то, что не Эверест, а вроде еще даже не открыт, это должно в середине века произойти.

Оказалось, что на весь Санкт-Петербург действуют всего три подобного рода заведения, а количество коек в среднем в каждом из них — около двадцати. Повторю: шестьдесят коек на двухсоттысячный город, при среднем количестве родов на женщину — семь. Хорошо, понятное дело, что у городского населения меньше семи, но даже если трое родов на женщину, то не нужно быть математиком, чтобы понять абсолютную недостаточность такого количества.

В итоге почти сразу было принято решение о масштабировании проекта до сотни коек, что уже виделось достаточно серьезным предприятием, требующим опытного руководителя. Себя я благоразумно в этом качестве не видел. Все-таки слабые знания местных реалий и абсолютное незнание реалий медицинских вряд ли позволили бы мне довести это начинание до какого-то воплощения на практике.

И тут мне, можно сказать, повезло. Проехавшись по уже действующим заведениям — на шестилетнего мальчика местные эскулапы и работающие там повивальные бабки смотрели дико, благо за моими плечами стоял Семен Романович, ну и принадлежность к императорской фамилии тоже играла немалую роль — на предмет сманить к себе часть персонала, я понял, что ловить тут особо нечего. Выглядели эти заведения отвратительно, пахли еще хуже, про персонал, работающий тут и говорить нечего, не удивительно, что не только младенцы, но и женщины в таких условиях регулярно умирают при родах.

Вообще, тут хотелось бы сделать небольшое лирическое отступление и упомянуть непарадный Петербург, который начинался буквально в нескольких кварталах от центра города. Тут царили грязь, нищета и полная безнадега. Буквально в километре-двух от роскошных дворцов стояли хибары, выстроенные непонятно из чего, соответствующего вида и запаха. В таких жило около трети населения столицы — крестьяне, сами себя горожанами не считающие и приходящие в город на «отхожие промыслы», по сути — сезонные работы. Понятное дело, что в совсем «грязные» районы мы не заезжали — маршрут утверждал Семен Романович, без которого меня из Зимнего не выпускали — однако и взгляда издалека на это убожество мне вполне хватило. Собственно, почему я об этом упомянул? Дело в том, что обитатели именно таких районов, которые были неспособны оплатить услуги лекаря «поприличнее» и были основными клиентами столичных родильных домов. Какая уж тут гигиена с санитарией, мать ее…

Где же тут везение, спросите вы. А я отвечу — во время одного из таких посещений мне предложили обратиться к господину Максим о вичу. Вернее, к господину Амбоидику-Максимовичу, первому в России профессору «повивального искусства», автору многих научных работ, который больше десяти лет подряд сам практиковал и в тоже время обучал своему ремеслу других. И самое главное, что, будучи несколько лет назад отставленным от должности в следствии каких-то внутриведомственных интриг, до сих пор себя так и не нашел, подрабатывая внештатным консультантом Калинкинской больнице, что располагалась у места впадения Фонтанки в Финский залив. Больница имела, как сказали бы в будущем «социальную направленность» и специализировалась на венерологических болезнях. Как Воронцов позволил вообще мне сюда зайти — непонятно.