Дмитрий Дашко - Инспектор угрозыска [СИ]

– Мы пришли подать заявление о мошенничестве.

Дежурный повернул шею и увидел тихо стоявших чуть поодаль Рахиль и Сару. Он сразу узнал их и недовольно хмыкнул.

– Домой возвращайтесь, граждане.

– Мы пришли подать заявление, – твёрдым тоном объявил я.

Рябой приподнялся. Как он выпрямился, оказалось, что мы с ним одного роста.

– Слышь ты, несознательный. Бери своих жидовок и вали отсюда, – прошипел он.

– Что ты сказал?!

– Что слышал. Выметайся вместе со своими жидовками!

– Ах ты гад! – Не сдержавшись, я врезал дежурному по морде.

Удар был знатный, его отбросило к стене. И пусть он крепко приложился затылком, однако сознание не потерял, заорав во весь голос:

– Тревога!

Захлопали двери, коридор моментально наполнился людьми. Сразу несколько из них бросились на меня.

Достать оружие я физически не успевал, но и сдаваться не собирался. Первого, кто пытался вцепиться в меня, встретил пинком в живот и отправил на пол. Следующего перекинул через бедро, обрушив на стол дежурного. К такому испытанию мебель оказалась не готова и потому с треском развалилась.

Третий похоже знал что-то вроде джиу-джитсу и попытался применить на мне приёмчик, но я схватил его за ремень, оторвал от пола и отправил в полёт вслед за предыдущим товарищем.

Четвёртый – плотный мужик со здоровенной будкой – не иначе как тот самый мордатый, о котором рассказывали Рахиль с Сарой, оказался трудным орешком. Боксёрская двойка только раззадорила его, а мне прилетела такая оплеуха, что я сначала услышал колокольный звон, а потом оглох.

– Ну, держись, сука! – разъярился я.

Как известно, большой шкаф громко падает, поэтому когда я припечатал мордатого к полу, казалось, что потолок и стены заходили ходуном. Но это была моя последняя и можно сказать – пиррова победа, потому что тут на меня навалились сразу со всех сторон, и надо было быть как минимум медведем, чтобы раскидать всех, как собак.

Увы, моих сил на это уже не хватило, и я не смог удержаться на ногах и упал, ощутив как в рёбра врезаются чьи-то сапоги и башмаки.

Было нестерпимо больно, однако сознания я не терял. Пытался изловчиться, дёрнуть нападавших за ногу, уронить. Я слышал, как дико кричит Рахиль, как плачет Сара и потому держался изо всех сил.

– А ну прекратить! – загремел чей-то начальственный голос, отражаясь от стен. – Что здесь происходит?

Его моментально послушались, бить меня перестали – скорее всего состоялось явление начальника отделения народу.

Я не ошибся.

– Да вот, товарищ начальник, контру задержали, – довольно сообщил кто-то. – На дежурного напал.

– С трудом взять удалось, – встрял в разговор ещё один невидимый собеседник. – Видать, матёрый попался. Вон, револьвер при нём обнаружили – не иначе стрелять в нас хотел… сука! – прибавил он.

Надо же, я даже не успел заметить, когда меня обезоружили.

– А ну покажите мне этого матёрого. Хочу на него посмотреть! – потребовал начальник.

– Вставай, контра!

Меня подняли на ноги. Голова гудела, в ушах стоял шум, губы саднили, глаза заплыли, я с трудом мог разглядеть, что происходит вокруг: все лица превратились в пятна.

– Кто такой? – свирепым тоном поинтересовался начальник, предвкушая последующие лавры от моего задержания.

Один из его подчинённых, что держал меня, не устоял от искушения и треснул мне по лицу.

– Говори, когда с тобой начальство разговаривает!

– В кармане пиджака удостоверение посмотрите, – еле шевеля разбитыми губами сказал я.

– А ну пошукайте по карманам, – приказал начальник.

Чья-то рука бесцеремонно залезла во внутренний карман пиджака, достав оттуда корочки.

– Вот, товарищ начальник.

Документы перекочевали к старшему.

Тот взглянул на них и моментально послышался рёв, мало чем уступающий знаменитым иерихонским трубам.

– Твою мать! Вы, уроды, хоть поняли, что натворили?!

Начальник отделения снял фуражку и вытер рукой пот со лба.

– Простите, Георгий Олегович! Накладочка вышла. – извиняющимся тоном произнёс он. – Фельдшера точно не нужно?

Мы сидели в его кабинете, куда он привёл нас сразу после того, как увидел моё удостоверение.

– Не надо врача. Ваши архаровцы не успел отбить мне жизненно важных органов.

– Скажите тоже – архаровцы! – обиделся за подчинённых начальник отделения, носивший простую русскую фамилию Фёдоров. – мы – рабоче-крестьянская милиция, а не старорежимная полиция или того хуже – охранка! Дежурный крикнул «тревога», все увидели, как вы его бьёте, вот и вступились за товарища.

– Ну, какой это товарищ, ещё предстоит разобраться. – покачал головой я. – Лично я не сомневаюсь, что с такими «товарищами» нам не по пути.

– Мы его накажем, Георгий Олегович! Строго накажем – даже не сомневайтесь! – в голосе Фёдорова зазвучали громовые нотки.

Я усмехнулся. Слышали и не такие обещания, а по факту всё заканчивалось пшиком, и виновный отделывался лёгким испугом.

– Премии лишите, да?

– И не только премии. Под арест отправлю субчика, на хлеб и воду, – стал перечислять «кары небесные» Фёдоров.

– Не пойдёт, – упрямо помотал головой я.

– Чего вы хотите? – насупился он.

– Хочу, чтобы вы уволили его и такого… мордатого.

– Чаусова что ли?

– Не знаю. Может и Чаусов. Я его покажу.

– Товарищ Быстров! – взмолился начальник отделения. – Я всё понимаю: вы, как пострадавший, имеете полное право требовать сурового наказания для виноватых… Но поймите и меня: уволю этих двоих, а с кем тогда работать прикажете? Думаете, на наши зарплаты и пайки прямо таки рвутся? Придут точно такие же Чаусовы! Только от этой парочки мы знаем чего ожидать, а что выкинут новички – представить невозможно!

– Слушай, Фёдоров, – я нарочно пропустил обращение «товарищ». – Меня твои проблемы, как бы сказать помягче – меньше всего волнуют. Хочешь и дальше разлагаться вместе с отделением?

– Ну что вы, Георгий Олегович!

– Вижу, что не хочешь! Поэтому гони этих козлов на улицу! А я в свою очередь обещаю, что не буду докладывать наверх о том, что у тебя творится.

– Выгоню! Выпру с волчьим билетом! – решительно заявил Фёдоров.

Он прекрасно знал, что если эта история всплывёт где-то в верхним кругах, ему и его подчинённым не поздоровится. И не только за манкирование служебными обязанностями, но и за проявление антисемитизма, а второе каралось особенно строго. Я знал несколько громких случаев, когда за подобные вещи головы летели только пока.

Скажу честно, было у меня опасение, что Фёдоров, прикинув масштабы бедствия, попробует кардинально решить проблему, убрав меня. Такое тоже случалось. Далеко за примерами ходить не нужно. Но он сообразил, что слишком много свидетелей. Даже если бы не было Рахиль и её дочки, есть ещё и свои и далеко не все станут держать языки за зубами. Поэтому ему куда выгоднее было идти со мной на компромисс, не доводя до греха.