Дмитрий Дашко - Инспектор угрозыска [СИ]

Дальше всё было как на тренировке: я перехватил его руку, выбил нож, врезал коленом под «душу», хоть и сомневаюсь, что у него есть такая, а когда клиент согнулся от нестерпимой боли, саданул ему в ухо, отправляя в короткий сон с нерадужным пробуждением.

Убедившись, что в доме больше нет никого, представляющего опасность, тщательно зафиксировал пока ещё бессознательное туловище его же ремнём, обшмонал все карманы на предмет оружия и документов. Первого при нём не обнаружилось, зато нашлось удостоверение личности на фамилию Карумидзе – надо же, а с национальной принадлежностью я не ошибся.

Осталось только понять каким ветром сюда занесло этого горца. Трое спутников Карумидзе были мертвы, только один из них был славянской наружности – скорее всего, хозяин дома – Бык, что подтвердилось бумагами в его карманах.

Я пробежался по ним глазами: ага, гражданин Быков, отсюда и происхождение прозвища. Отбегался ты, Бык, раз и навсегда.

Потом бросился к Кириченко. Тот уже успел потерять сознание, но дышал, и это радовало.

Улочка на время перестрелки притихла, но народ тут проживал не робкого десятка – сразу с нескольких сторон к дому подходили вооружённые чем попало: от топоров до дреколья, мужики.

– Граждане, спокойствие! Нет поводов для беспокойства – уголовный розыск! – громко объявил я, пока не начались выяснения отношений. – Прошу проявить сознательность. Тут раненый, срочно нужна помощь.

– Ох, точно! – Кириченко заметили.

– Я за фельшаром сбегаю, – отозвался бородатый мужик на голове которого почему-то красовался треух. – Она тута, на другом конце улицы живёт.

Почти сразу подоспел патруль – трое запыхавшихся красноармейцев с винтовками.

– Что здесь происходит, граждане? Кто стрелял?

Я быстро ввёл их в курс дела, одного отправил звонить в МУР, а остальных приставил охранять периметр.

Дородная фельдшерица примчалась почти сразу. Она тоже явилась не одна, а в компании девушки, скорее всего – дочери, поскольку та была с фельдшерицей на одно лицо и фигуру, разве что в два раза моложе.

– Где раненый? – деловито поинтересовалась эскулап. – Пропустите меня к нему.

Зевак на улице, после того, как выстрелы прекратились, становилось всё больше и больше, несмотря на довольно поздний час.

Многие поглядывали на меня с интересом, то тут, то там шептались, охали и крестились, когда речь заходила о раненом. Зная наш народ, не удивлюсь, если завтра вся Москва будет обсуждать это событие, причём дополненное самыми фантастическими подробностями.

– Добрый вечер, – откозырял я медику. – Давайте я вас провожу.

Подхватив увесистый чемоданчик, прихваченный фельдшером, я повёл её к Кириченко.

– Что скажете, доктор? – спросил я, после того, как женщина закончила осмотр.

– Я не доктор, а фельдшер! – поправили меня и тут же добавили:

– Скажу, что ранение серьёзное – в госпиталь везти нельзя, может умереть по дороге.

– И что делать? – нахмурился я, боясь услышать ответ.

– Что делать?! Что делать?! – пробурчала медик. – Операцию делать прямо здесь и сейчас.

Видя, что я уже открываю рот, она устало улыбнулась и произнесла:

– Ты, милок, не беспокойся! Не смотри, что я обычный фельдшер. Всё, что надо сделать, сделаю. Почитай всю мировую, а потом гражданскую прошла, столько вашего брата заштопала… не счесть.

– Как вас зовут?

– Матрёна Алексеевна, – удивлённо сказала она.

– Матрёна Алексеевна, спасите его, пожалуйста. Мы ради вас всей милици всё, что попросите, сделаем!

– Не надо ничего делать, касатик. Просто помолись, даже если неверующий.

– Обязательно помолюсь, – кивнул я.

– И славно. А пока ступай, своими делами займись. Ты ж неспроста тут с товарищем оказался.

– Хорошо, Матрёна Алексеевна. Если что-то от меня понадобится – зовите, я поблизости буду.

– Ступай! Даст бог, справимся сами, так Анюта? – женщина посмотрела на дочь.

– Справимся, – ответила она. – А другие раненые есть? Вас самого не зацепило?

– Я в полном порядке, а другим ваша помощь точно не нужна. Пока не нужна, – на моих скулах выступили желваки, когда я вспомнил о связанном Карумидзе.

Пусть в Кириченко стрелял не он, но наверняка всё делалось по его указке.

Чтобы не мешать милейшей Матрёне Алексеевне, я вернулся в дом и продолжил осмотр своих «пациентов».

Итак, что у нас есть: три покойника – граждане Быков, Василий Садатирашвили и ещё один, у которого при себе документов не оказалось, но в его национальности сомнений у меня не было. Про Быкова пока сказать нечего – скорее всего обычный перекуп краденного, а вот остальные – явные уголовники, причём с ещё дореволюционным стажем.

И вряд ли они промышляют ворованными курточками. Нет, тут что-то ещё, более глобальное и серьёзное, такой народ на пустяки размениваться не станет.

Исходя из рода занятий Быкова логично предположить, что к нему пришли не с простыми руками, а с чем-то, что понадобилось сбыть.

Карумидзе, носивший красивое имя Шалва, продолжал пребывать в отключке, поэтому на контакт не шёл. Но это пока. С учётом той войны, что они здесь развернули, запоёт соловьём, чтобы лоб зелёнкой не намазали.

А если Кириченко умрёт…

Я содрогнулся и сразу стал отгонять от себя эту мысль. Ни хрена, он выдюжит. Матрёна Алексеевна дело знает туго, вон у неё какой опыт полевой хирургии – кого хочешь с того света достанет.

Через четверть часа поисков я нашёл то, с чем к Быку пожаловала троица уголовников: небольшой дорожный баул, доверху набитый банковскими билетами в один червонец. Каждая купюра обменивалась в Госбанке где-то за тысячу сто сорок совдензнаков. Если прикинуть сумму в червонцах, выходит, что в чемоданчике лежит целое состояние.

Я, конечно, не эксперт в области фальшивых денег, но вряд ли бы эти грузинские орлы потащились к Быку с настоящими купюрами. Готов поставить всю получку в заклад – в бауле лежат фальшивки, которые Бык должен был распространить по своим каналам.

Не надо быть Эйнштейном, чтобы понять: это дело вместе с Карумидзе у меня заберут смежники из ГПУ. Но я не стану сильно упираться – у меня и других забот по горло. Мы до сих пор ещё не взяли налётчиков на типографию, а гнездо фальшивомонетчиков пусть разыскивают чекисты. Надеюсь, у них хватит совести и такта отметить и наше «скромное» участие в операции.

Была и ещё одна находка, на секунду поднявшая моё настроение – красивая курточка Сары, за которой мы собственно и пришли сюда с Кириченко. Кто ж знал, что милицейская рутина приведёт нас к такому исходу.

Послышался чей-то стон. Я обернулся на звук.