Дмитрий Дашко - Инспектор угрозыска [СИ]

Я этим воспользовался и качал права на всю катушку. Хотя на будущее надо будет взять этот гадюшник под присмотр, правда, говорить об этом Фёдорову в открытую не стоит. Хотя он не дурак, и сам догадается, что попал на карандаш и потому будет стоять «уши прижамши».

– Правильно! – одобрил я. – Обоих на улицу и на пушечный выстрел не подпускать к службе в милиции! Но и это ещё не всё?

Фёдоров нахмурился.

– Что, мне тоже писать рапорт на увольнение? Или стреляться?

– Зачем? – удивился я. – Всё, что мне надо: примите заявление от гражданки Штерн и помогите найти мошенницу, обманувшую ребёнка.

Для меня это была одна из самых худших категорий преступников, после общения с которыми хотелось вымыть руки. Ладно, объегорить взрослого, но поступить таким образом с маленькой девочкой! Это даже по меркам уголовного мира – чересчур.

– Ну конечно! – Начальник отделения просиял. – Всё сделаем по высшему разряду! Я дам вам своего лучшего сотрудника – старшего милиционера Кириченко. Он знает район как свои пять пальцев, и непременно разыщет мошенницу.

– Договорились! – кивнул я.

Фёдоров даже вызвал Кириченко в свой кабинет, а сам, дав ему распоряжения, вышел.

Вид у старшего милиционера был далеко не геройский: невысокий, худощавый, скуластый, весь из каких-то острых углов. Во время драки я его не видел.

Скорее всего, Кириченко был из тех милиционеров, которые тащат на себя основную работу. Благодаря ним не падает раскрываемость и можно не стыдиться показателей.

Рыбак рыбака видит издалека, поэтому мы сразу прониклись взаимной симпатией.

– Сара, расскажи, пожалуйста, как всё произошло, – обратился он к малышке.

– Я утром пошла в школу, только поднялась на крыльцо, как меня окликнула женщина.

– А как окликнула – по имени позвала?

Сара помотала головой.

– Нет, назвала меня «девочкой».

Мы с Фёдоровым переглянулись: как минимум это означало одно – преступница работала не по наводке и выбирала жертву случайным методом.

– Дальше что было?

– Сказала, что её зовут тётя Оля и что её отправила моя мама, чтобы перешить пуговички на моей куртке.

– И ты ей поверила?

Сара кивнула.

– Да. Она же взрослая.

Я вздохнул и посмотрел на Рахиль. Она правильно истолковала мой взгляд.

– Я с ней обязательно поговорю. Объясню, что не каждого взрослого надо слушаться.

– Ты поверила этой «тёте Оле», отдала ей свою куртку… Скажи, другие дети при этом были?

– Да. Мои подружки: Катя и Вера.

– Как думаешь, почему тётя окликнула именно тебя, а не других девочек?

– Наверное, ей понравилась моя курточка. Она была очень… красивая, – девочка не выдержала и захлюпала носом.

– Не плачь, Сара! Мы обязательно поймаем эту нехорошую тётю, – заверил Кириченко. – Но, чтобы сделать это, нужно, чтобы ты собралась и помогла нам.

Сара достала платочек и вытерла слёзы.

– Умница, – похвалил её старший милиционер. – Мне сказали, ты можешь описать эту тётю.

– Могу! – теперь уже радостно произнесла Сара.

Настроение у ребёнка изменилось почти мгновенно.

– Тогда расскажи нам об этой тёте.

– Ну… Она взрослая.

– Моложе твоей мамы?

– Что вы! Моя мама совсем молодая, а она больше на бабушку похожа.

– Как одета?

– Как все: косынка, блузка, юбка… – стала перечислять Сара.

– Хорошо, а особые приметы у неё есть? – поинтересовался Кириченко.

Он вёл себя довольно профессионально, поэтому я не вмешивался в его опрос потерпевшей.

– А что такое – особые приметы? – удивилась девочка.

– Ну, скажем – нет одной руки или ноги, шрам на лице…

Сара задумалась.

– Дяденька милиционер, а бородавка на носу – это особая примета или нет?

– Бородавка! – по глазам Кириченко я понял, что он только что напал на след. – У этой женщины была бородавка на носу?

– Да, – кивнула Сара.

– Хорошо, тогда пусть твоя мама распишется тут и тут, – показал он на протокол опроса. – И можете идти домой. Кажется, я знаю, кто эта нехорошая тётя.

Рахиль расписалась и посмотрела на меня.

– Вы идите, – сказал я. – А мы с товарищем ещё посидим вместе. Надо кое-что обговорить.

Дамы вышли из кабинета.

– Итак, кто такая эта тётя Оля? – спросил я у Кириченко.

– Ольга Матвеевская. Когда-то подрабатывала проституткой, потом постарела, подурнела, вышла в тираж. В общем, нормальный мужик на такую не польстится.

– И тогда она переключилась на мошенничество?

– Да. Причём по крупному не работает, не хватает квалификации, да и побаивается. Всё мелочёвкой балуется. Я на неё впервые вышел, когда она на рынке торговала вместо чая опилками: так аккуратненько их в фунтовые пачки засовывала, что даже на фабрике бы не догадались. Получила свои два года, вышла по амнистии через шесть месяцев и опять за своё. Только не знал, что она теперь на детишек переключилась… – грустно заключил Кириченко.

Ему тоже не нравилось, как и любому нормальному сыщику, брать преступников а потом видеть их снова на улице, выпущенных в рамках очередного помилования. Большинство уголовников возвращалось к прежнему ремеслу, и начиналась очередная эпопея с поимкой, судом и прочими процессуальными моментами.

– Но адресок-то её у тебя записан? – предположил я.

– Зачем записывать – я его наизусть знаю, – снова продемонстрировал свои профессиональные качества Кириченко, а у меня возникло острое желание походатайствовать перед Трепаловым, чтобы мужика перевели в наш отдел.

Конечно, на месте Фёдорова я бы хрен отпустил такого ценного кадра. Рабочие лошадки нужны везде и всегда.

– Тогда чего сидим, кого ждём? – встал я, намекая, что пришла пора активно действовать.

Кириченко засмеялся.

– Пойдёмте, товарищ Быстров. За полчаса дотопаем. Правда, сомневаюсь, что найдём у неё курточку. Вещи у неё обычно не залёживались. Наверняка её уже перекупщику скинула.

Гражданку Матвеевскую мы нашли в маленькой, прокуренной комнатке в коммуналке на десять семей.

Она лежала на металлической кровати, рядом стояла табуретка со следами недавнего пиршества: наполовину пустой бутылкой самогона, кругом колбасы и буханкой хлеба.

– Так я и думал: куртку толкнула, на вырученные деньги купила выпивку и закуску, и тут же нажралась, – произнёс Кириченко.

Наше появление осталось для пьяной гражданки незамеченным. Чтобы её разбудить, пришлось взять Матвеевскую за плечи и хорошенько потрясти. Наконец, её глаза открылись. Она посмотрела на нас и хихикнула.

– Мальчики…

– Куртка где? – сразу перешёл к делу Кириченко.

– Куртка… Какая куртка?

– Которую ты у девочки возле школы выманила.

– Ах эта! – к моему удивлению Ольга даже не стала упираться. Не то хмель развязал ей язык. Не то особой вины за собой она не видела. – Так я продала её.