Александр Харников - Северный сфинкс

– Внимание, приготовиться – возможно нападение! – передал я по рации.

Лешка, возившийся у электрогенератора, встрепенулся и передвинул кобуру с «макаром» на живот. Дашка немного побледнела, но тоже поспешила привести свое оружие к бою. Наши медики, к сожалению, в этот самый момент возились с тяжелым «трехсотым», и мы вряд ли могли, в случае чего, рассчитывать на их помощь.

Я подозвал к себе поручика Бенкендорфа.

– Вон, Александр, видите повозки с ранеными, которые сейчас к нам подъедут. Боюсь, что это совсем не раненые, а английские лазутчики. И вполне вероятно, что они сделают попытку на нас напасть. Я советую вам приготовиться к отражению нападения и достать шпагу. Кстати, а пистолеты у вас заряжены?

– Обижаете, господин лейтенант, – ответил будущий глава III отделения, откинув полы мундира и показывая пистолеты. – Значит, предстоит драка?

– Боюсь, что да. – Времени вести долгие беседы у нас не оставалось.

План, придуманный британцами, был неплох. И если бы мы не успели приготовиться к их нападению, шанс захватить нас врасплох у них был вполне реальным.

Всего повозок было пять. На каждой из них на соломе лежали по два «раненых» – здоровенных мужика, мундиры которых обильно вымазаны кровью. Кроме того, на повозке сидело по извозчику в одежде местных пейзан с кнутами в руках. Рядом с повозками шли четыре человека в матросских форменках, которые должны были изображать «легкораненых». У двоих видны были окровавленные повязки на руках, а двое старательно хромали, опираясь на длинные и крепкие палки. Впереди шагал «офицер» в егерском мундире, голова которого была замотана окровавленной повязкой.

При виде «офицера» Джексон предостерегающе зарычал. Видно, что фальшивый «раненый» явно не понравился нашему псу.

– Стойте! – скомандовал я, взяв на изготовку «ксюху». – Кто вы такие и откуда?!

«Офицер» замялся, не зная, что мне ответить. Потом он решил, что пора от слов переходить к делу, крикнув своим подчиненным: «Forward, lads!» 32 , и схватился за рукоятку пистолета, торчавшего у него за поясом. Но я успел выстрелить раньше него.

Убивать мне его не хотелось, ведь, подлечив и допросив этого ряженого, можно было узнать от него немало интересного. Получив пулю в предплечье, он выронил ствол, дернулся и свалился на землю.

– Леха! – крикнул я. – Присматривай за этим подранком!

А сам стал гасить короткими очередями неожиданно «выздоровевших» британцев, которые, разобрав спрятанное в соломе оружие, ломанулись в нашу сторону. Под ухом у меня бухнул выстрел поручика Бенкендорфа. Здоровенный «водитель кобылы», старательно целившийся в меня из карабина, получил пулю в грудь и рухнул под ноги своего коня.

Бой как-то сразу превратился в свалку. Все стреляли, орали и яростно пытались лишить жизни друг друга. На стороне британцев было численное превосходство, на нашей стороне – оружие, которого еще не было ни у кого в этом мире.

За пару минут боя мы сумели уполовинить число нападавших. Уцелевшие спрятались за перевернутые повозки и оттуда постреливали в нашу сторону. Раненный мною вожак очухался и попытался здоровой рукой подгрести к себе валявшийся на земле пистолет. Леха, которого я попросил присматривать за британцем, из ПМ всадил ему пулю в ляжку. Видимо, новое ранение очень сильно не понравилось неугомонному инглизу, и он отключился, похоже, что на этот раз надолго.

Дашка тоже выстрелила в кого-то несколько раз из-за укрытия и, похоже, ухитрилась даже попасть в цель. Но британцы продолжали нас обстреливать. Рано или поздно их пули могли зацепить кого-нибудь из нас. А это было бы крайне нежелательно.

Я достал из кармана разгрузки эргэдэшку, отогнул усики и громко крикнул: «Бойся!» Потом швырнул гранату в сторону перевернутых повозок. Взрыв гранаты стал полной неожиданностью для противника. Осколки кого-то задели – из-за повозок раздались вопли и проклятия. Не мешкая, я бросил еще одну гранату вслед за первой. После второго взрыва выстрелы на время прекратились. Видимо посовещавшись, один из британцев, знающий русский язык, закричал:

– Эй, хватит! Мы уходим! Мы не хотим больше воевать!

– А вот хрен вам, – сказал кто-то рядом со мной. Я оглянулся и увидел Алана – одного из бойцов майора Никитина, которого он оставил нам в качестве поддержки. Как человек, имевший медицинский опыт, он в момент нападения помогал нашему доктору во время операции. А сейчас, когда его помощь в операционной стала уже не нужна, он примчался к нам с СВД в руках.

– Викторыч, у тебя есть еще гранаты? – спросил он.

– Нет, все уже кончились.

– И у меня тоже нет. Есть только одна светошумовая. Давай я зафигачу ее в них, а потом попробую отстрелять оглохших и ослепших. Ты только скажи своим, чтобы они зажмурились и закрыли уши руками.

Я кивнул. Потом громко велел, чтобы все закрыли глаза и заткнули уши. «Градусник» метко забросил «Зарю» 33 за повозки, точнехонько в то место, где укрывались британцы.

Громыхнуло неслабо. Нападавшие окончательно очумели и даже не думали сопротивляться. Мы легко связали тех, кто уцелел – а осталось их всего шестеро, – и перевели дух. Вроде все закончилось, хотя на море еще громыхали пушечные выстрелы, а наши егеря пока еще окончательно не добили высадившихся десантников.

23 апреля (5 мая) 1801 года. Вечер.

Эстляндская губерния. Ревель.

Подполковник ФСБ

Баринов Николай Михайлович.

РССН УФСБ по Санкт-Петербургу

и Ленинградской области «Град»

«Это сладкое слово “победа”!» – подумалось мне, когда в штабе собрались люди, причастные к разгрому врага, – а именно слово «разгром» я употребил бы, чтобы охарактеризовать то, что произошло сегодня.

Британская эскадра как организованная сила перестала существовать. Часть кораблей потопили, часть спустили флаги и сдались на милость победителя. Десант же частично уничтожен, частично бежал. Я ошибся, наблюдая за тем, как уцелевшие десантники грузятся в шлюпки и направляются к своим вспомогательным судам. Мне показалось, что они попытаются высадиться в другом месте, чтобы оттуда попытаться снова прорваться к городу. На самом же деле десантники просто драпанули. Видимо, понесенные ими потери оказались настолько тяжелыми, что британские морпехи отказались снова идти в бой.

Наши потери оказались сравнительно небольшими. Четыре корабля – 74-пушечные «Всеволод», «Сысой Великий», «София Магдалина» и 66-пушечный «Не тронь меня» – получили незначительные повреждения корпуса от вражеских ядер. Людские же потери – убитыми три десятка моряков и артиллеристов с береговых батарей и около сотни раненых. Егеря князя Багратиона во время сражения с британским десантом потеряли 22 человека убитыми и 41 ранеными. Мои парни были все живы, лишь у двоих оказались легкие ранения конечностей. Помощь им уже оказали.