Александр Харников - Северный сфинкс

– Ого! – я чуть было не подпрыгнул от удивления. – Это очень важно, Дюрок. Чем больше я узнаю о них, тем больше у меня желание встретиться с ними. Я думал послать вас для переговоров с эмиссарами русского императора. Но если в их числе будет кто-то из таинственных пришельцев неизвестно откуда, я постараюсь, пусть инкогнито, отправиться на встречу с ними. Подумайте, как это лучше сделать, Дюрок.

– Я думаю, что такой вариант возможен, господин Первый консул. Но более точно обо всем станет известно лишь после того, как мы обговорим с русскими время и место нашей встречи…

2 мая (14 мая) 1801 года.

Санкт-Петербург. Михайловский замок.

Патрикеев Василий Васильевич,

журналист и историк

Да, рановато мы, оказывается, расслабились. Враг был повержен на поле боя, но это совсем не значит, что он обреченно поднял руки вверх и готов сдаться на милость победителю. Случившееся сегодня наглядное тому подтверждение.

С дозволения императора я взял себе в качестве секретаря одного из замечательных людей начала XIX века. Звали его Николаем Петровичем Резановым. Да, тот самый человек, который возглавил созданную летом позапрошлого года Российско-американскую компанию. В нашем времени его больше знали как главного героя мюзикла «”Юнона” и “Авось”», где он красиво и страстно поет дуэтом с прекрасной Кончитой Аргуэльо, воспевая вечную любовь.

Пока же этот человек об этой самой Кончите не знает и женат на дочери Григория Шелихова, незаслуженно забытого государственного деятеля, приложившего немало усилий для того, чтобы Аляска стала Русской Америкой.

Николай Петрович стал для меня идеальным помощником. Он, долгое время служивший при дворе императрицы Екатерины II, прекрасно знал весь столичный бомонд, был вхож в великосветские салоны, где зачастую принимались важные решения, влиявшие потом на внутреннюю и внешнюю политику государства. К тому же Резанов был человеком честным и порядочным. А это было немалой редкостью по тем временам.

Мне приходилось обсуждать с Николаем Петровичем некоторые деликатные вопросы, и не было случая, чтобы мой помощник оказался несдержанным на язык и разболтал кому-либо из посторонних то, о чем мы с ним приватно беседовали.

Естественно, особое положение Резанова не осталось незамеченным для тех, кто внимательно наблюдал за нами. Николай Петрович рассказал мне, что его дружбы стали домогаться некоторые довольно подозрительные личности, о существовании которых он ранее и не подозревал. Были среди них и иностранцы. Они активно набивались в друзья к моему помощнику, расспрашивая его обо мне и других людях из будущего.

– Василий Васильевич, – разводил руками Реза-нов, – поймите меня правильно. Я не могу изображать мизантропа, шарахающегося от всех встречных и угрюмо молчащего в ответ на заданные мне вопросы. С другой стороны, я не могу говорить им неправду, потому что люди сии, по моему мнению, неплохо разбираются в людях и сразу же заметят, что я лгу. А это тоже нехорошо.

– Николай Петрович, – я участливо похлопал Резанова по плечу, – в подобных случаях лучше всего говорить полуправду. То есть окружать правдивые сведения кучей абсолютно невероятных подробностей, которые настолько исказят эту самую правду, что в нее никто не поверит. Впрочем, если вам такое не по силам, ссылайтесь на то, что вы боитесь гнева императора в случае разглашения сведений, составляющих государственную тайну. Ну и не забывайте сообщать мне, кто именно наиболее часто задает вам подобные вопросы…

А вот сегодня, следуя в Михайловский замок, мой помощник подвергся вооруженному нападению. Некие люди напали на коляску, в которой ехал Резанов, ударили его кинжалом и вырвали у него из рук портфель с бумагами. Видимо, ради них все это и затевалось.

Граф Аракчеев сразу же доложил об этом происшествии Павлу. Император пришел в ярость – мало того, что его чиновник получил тяжелое ранение (удар кинжала пришелся Резанову в грудь, пробив легкое), но и бандиты, за которыми стояли некие внешние силы, сумели похитить важные и секретные бумаги.

Я как мог успокоил Павла, сообщив, что в похищенных бумагах не было и намека на наше происхождение, а государственные тайны там содержались в гомеопатических дозах, и в случае попадания их в руки наших противников они не могут нанести существенный ущерб империи. Но мои слова только на некоторое время успокоили Павла.

– Эх, Василий Васильевич, – тяжело вздохнул он, – для меня тревожно то, что среди бела дня в центре моей столицы происходят подобные вещи. Мне жаль беднягу Резанова, который сейчас находится при смерти. Скажите, можно ли его спасти?

После ранения Николая Петровича сразу же доставили в Кордегардию, где у нас был оборудован импровизированный медпункт. Ольга тут же оказала Резанову первую помощь и сообщила мне, что ранение хотя и тяжелое, но не смертельное. Я же, в свою очередь, порадовал ее известием о том, что доктор Антонов и реанимационная машина завтра должны прибыть в Петербург, и тогда можно будет заняться раной моего помощника всерьез.

Поэтому я, как мог, успокоил Павла и попросил его дать указание всем силовикам империи начать розыск злоумышленников. Для этого была начата тщательная проверка на заставах всех лиц, покидающих Санкт-Петербург. Я же, вместе с подполковником Михайловым, допросил всех очевидцев нападения на Резанова.

Из их показаний следовало, что нападавших было трое, все они были одеты в обычное цивильное платье и ничем особым не выделялись среди обывателей. Правда, один из свидетелей, торговец головными уборами с Очаковского рынка 34 34 Так поначалу назывался Никольский рынок на Садовой улице. , заявил, что, по его мнению, нападавшие были иностранцами.

– Поверьте, ваше благородие, – сказал он, – это были или свеи 35 , или немцы. Думаю, что скорее, немцы. Один из них сказал что-то другому на непонятном мне языке. Я немного понимаю по-французски – господа любят, когда с ними разговаривают на этом языке, – так вот, эти двое говорили не по-французски.

– А они потом убежали или уехали? – спросил Михайлов.

– Их ждала коляска, запряженная парой лошадей, – ответил свидетель. – Они в нее вскочили и ускакали в сторону Николы Морского 36 36 Так в Петербурге называли Никольский морской собор. .

Мы с подполковником переглянулись. Похоже, что нападавшие обитали в районе Английской набережной, где традиционно селились выходцы из Туманного Альбиона. После же того, как Павел наложил арест на собственность подданных короля Георга, обитатели этого района сидели тихо, как мыши под веником. Но многие следы недругов российского императора вели в те края.