Александр Харников - Северный сфинкс

Больше всего мне хотелось немедленно покинуть этот проклятый город, но мы мелкими глотками выцедили пиво, расплатились с девушкой, причем О’Нил даже чуть пофлиртовал с ней, и походкой двух моряков, которым никуда не надо спешить, вышли на улицу. О’Нил повернул было в направлении дома фрау Аброшайт, где мы снимали две комнаты – для меня и для обоих ирландцев, – но я показал глазами на юг – нам не стоило оставаться в Мемеле, а по указанному адресу нас могла подстерегать опасность. Да и если уж бежать, то так, чтобы не вызывать подозрений – ведь МакКриди и двух слов по-немецки связать не может.

Кстати о МакКриди. Жаль его оставлять в пасти у льва, но, увы, придется, как говорят шахматисты, пожертвовать пешкой, чтобы выиграть партию. Да и О’Нил, несмотря на то что они сдружились за последнее время, ничего не сказал – понятливый, ирландская скотина.

Или не ирландская? Все-таки то, что сказал Хэмонд, не выходило у меня из головы. Впрочем, этот лже-Кэндимэн уже во второй раз спас меня – а, будь он чьим-либо агентом, я бы точно стал гостем местного правосудия, причем в достаточно неуютных условиях.

Так что нам предстоит долгая дорога в Кёнигсберг. Предпочтительнее, конечно, было бы сесть на дилижанс, но, если немцы взялись за нас всерьез, то, скорее всего, уже на станции дежурили сыщики, которые имели при себе бумагу с описанием нашей внешности. Вся надежда была лишь на то, что в дилижанс удастся сесть по дороге…

Так и случилось – милях в трех от города мы остановили дилижанс, направлявшийся именно в Кёнигсберг, и без проблем доехали до столицы Восточной Пруссии. Сошли мы, не доезжая до центра – вряд ли нас будут искать здесь, но, как известно, «Бог помогает тем, кто помогает сам себе» 43 43 God helps those who help themselves – английский эквивалент поговорки «Береженого Бог бережет». . А оттуда уже пешком мы дошли до старого города, где и поселились у фрау Адамайт, у которой я уже однажды останавливался под фамилией Удольф. Пришлось снова перевоплотиться из Унтермюллера в этого самого Удольфа.

– Можешь пока посетить какую-нибудь пивнушку, – я бросил несколько монет ирландцу, зная, что он вернется с самыми свежими новостями и сплетнями, а это нам совсем не помешает. Сам же я отправился в местность, известную как Нойе Зорге 44 44 «Новая забота» ( нем .). . Как ни странно, но именно в этом районе, несмотря на не совсем подходящее название, жила местная аристократия, разбавленная купцами побогаче, на которых титулованные соседи смотрели свысока, но, как правило, не гнушались занимать у них деньги. Некоторые, впрочем, искали другие источники дохода.

Одним из таких был Кристоф фон Штегеманн, отпрыск одного из древнейших родов, который в молодости вдребезги проигрался мне в карты, после чего мы с ним договорились – я прощаю ему долг, а он будет моим негласным агентом в этом городе. С тех пор, он, наплевав на честь дворянина, не только отработал свой долг, но служил нам и далее, уже не бесплатно. Но известно об этом было очень и очень немногим. Вот к нему-то я и направился.

На дверях стоял не знакомый мне старик Отто, а неизвестный молодой лакей. Увидев меня в наряде небогатого купца, он процедил через губу:

– Мы не принимаем уличных торговцев.

– Любезный, если ты не скажешь хозяину, что пришел герр фон Меллау, то могу пообещать, что завтра твое место будет вакантно.

Дверь захлопнулась, но через три минуты тот же лакей с угодливой рожей вел меня по коридору. Кристоф услал слугу, затем обнял меня (что мне не принесло никакого удовольствия) и сказал:

– Виконт, как я рад вас видеть!

– Не забывай, что в этом городе я фон Меллау.

Про фамилию Удольф я ему говорить, понятно, не стал.

– Где ты остановился?

– У одной своей старой пассии.

Ага, «пассии» этой лет этак под шестьдесят, и она всего лишь моя квартирная хозяйка, но знать сие ему не обязательно.

– Тебя ожидали не ранее чем послезавтра – ведь записка в Мемель ушла лишь вчера.

Я промолчал, а фон Штегеманн продолжил:

– Впрочем, не важно. Давай я тебя накормлю, а затем с тобой хочет поговорить один мой… гость. Наедине.

– Да я и не голоден особо.

– Тогда идем.

Он провел меня по коридору к комнате, где когда-то жила его супруга. Два года назад она уехала на воды в Карлсбад, да так и не вернулась. По слухам, она закрутила там роман с каким-то венгерским гусаром, но фон Штегеманн, такое у меня сложилось впечатление, не особо по этому поводу горевал, и мне даже пришлось разъяснять ему, что мимолетные связи с чужими женами и дочерьми могут навредить нашему делу.

– Проходи. Сейчас к тебе придут.

Стены комнаты все еще были обиты дорогими шелковыми обоями с изображением цветов, а на окнах красовались кружевные занавески. Но ни кровати, ни тумбочек, ни других предметов дамского обихода здесь уже не было. Вместо них стоял тяжеловесный стол на резных ножках и четыре неудобных стула. А на самом столе расположился серебряный поднос с графином темной жидкости, двумя хрустальными бокалами и тарелкой с сэндвичами с ветчиной и сыром.

Я поднял пробку графина и осторожно понюхал содержимое – это был шотландский виски, причем весьма неплохого качества – редкость за пределами родины моих предков. Более того, судя по букету, он был изготовлен в диких горах на севере Каледонии 45 и стоил совсем недешево. Мне фон Штегеманн такого никогда не предлагал.

Через несколько минут открылась дверь, и в комнату вошел молодой человек, одетый довольно скромно. Его лицо напоминало то ли ящерицу, то ли змею, а редкий для этого времени загар, казалось бы, больше подошел испанцу или мавру, но никак не человеку северных кровей. Но я, увидев его, вскочил со стула – это был не кто иной, как сам сэр Роберт Томас Вильсон, человек, в свои двадцать три года давно уже ставший легендой среди тех, кого принято именовать рыцарями шпаги и плаща.

Я слышал краем уха о некоторых его похождениях, но не знаю, насколько эти рассказы соответствовали действительности. Достаточно и того, что его, внука торговца шерстью и сына малоизвестного художника без капли дворянской крови, его величество повелел именовать сэром – подобное было неслыханным нарушением всех правил. Я, как правило, презираю «новых дворян» – тех, кто купил титул баронета или барона, как и тех, кого в награду пожаловали дворянским титулом. Но перед Вильсоном я благоговел. И, хоть он был моложе меня и формально не был моим начальником, я был готов выполнить любую его просьбу – точнее, приказ.

Его загар свидетельствовал о том, что один из ходивших о нем слухов был похож на правду. Рассказывали, что его послали в Египет, чтобы он там всячески препятствовал захвату этой древней земли французами. Так что, судя по всему, Вильсон совсем недавно покинул страну пирамид.