Александр Плетнёв - Углём и атомом [litres]

Но взрыв для демонстрации гибели якобы «Ямала» нужен аховый! Так что с этого подранка все возможные и ненужные снаряды, пороховые припасы, картуза перегрузить в трюм жертвы, то есть «Саванны».

А вот трупы британских морпехов (и моряков можно в том числе – чем больше массовка, тем лучше), пока надо поместить в холодильники «Лены».

Изначально было понятно, что вся идея – вывести некую посудину, загримированную под «Ямал», и утопить на недоступном виду перед противником, основывалась на возможностях использования радара. И, несомненно, БПЛА.

Но и в остальном, раскидав варианты и так и эдак, пришли к выводу, что получить гарантии оптимального исполнения задуманного лучше и оперативней будет, опять же, задействовав локационную технику ледокола.

Одной из тонкостей плана была эвакуация с подготовленного к взрыву судна тактической команды – необходимого количества людей для управления и поддержания хода.

– Для отхода нужен скоростной «Орлан». Если им уходить на штатном паровом тихоходном катере, то придется все устраивать поближе к берегу, иначе не успеют удрать от «Дрейка». И бережок в таком случае нужен без прибоя и рифов. Лучше с бухтой или заливом. Попробуй подгадай. Короче – не вариант. Учтите еще то, что «Саванну» утопить желательно – где поглубже.

– В общем куча условий и сплошные «если», – предварительно вывел Чертов, – если «Дрейк» у Командоров – это одно! Если же Джеллико уже ушел оттуда и двигается в каком-то… да в любом направлении – другое! Если погодные условия будут штормовые или близкие к тому, то путешествие на катере будет слишком опасным. Хотя барометр пока не пугал падением.

– «Саванну» еще довести до места надо, – напомнил штурман, – брать кочегаров и других механиков из аборигенов – значит, оставлять их на ледоколе до самого Мурмана. Мы, как я понял, после этого дела – все… уходим на север?

– Пару толковых механиков прихватить вполне можно – пригодятся, – подмигнул капитану Шпаковский, явно с намеком на трофейного «Харальда», – а так, наберем команду из своих. Ничего, покидаем уголек, помахаем лопатами, попотеем.

– Кто помахает? – с усмешкой спросил штурман – сухощавый начбезопасности на дюжего кочегара не катил никак. – Ты помахаешь?

– Я! – С вызовом выпятил грудь Шпаковский. И кивнув на каперанга из алексеевского сопровождения, добавил: – И в паровом анахронизме среди наших найдутся адекватно разбирающиеся люди!

– Мы помахаем, – в голосе лейтенанта Волкова угрюмая безапелляционность, – все равно силовая группа на борту необходима.

– Простите великодушно, господа, – подал голос наместник, – но и я имею представление о работе паровой машины, и в клапанах, и в показаниях манометров разбираюсь.

– Какое-то время пароход можно потащить за «усы», – сделал дельное предложение штурман, – просто поддерживая пары в котлах.

– Разумно, – согласился Чертов, – но «зодиак» или «орлан» для эвакуации не подойдут.

Подумав немного, безапелляционно предложил:

– Значит так! Берем моторную «восемьдесят восьмую», естественно, перекрасив с крикливого оранжевого цвета на неприметный. Ставим на нее нормальный двигун. Тут все – и вместимость шлюпки на уровне, и безопасность закрытого типа, если волнение начнется. И гаки для подъема вертушкой штатные. Далее. Выводим «Саванну» по четкой корректировке БПЛА и радаров на ту дистанцию, где бритты все что нужно увидят. И не увидят, чего не нужно, с учетом качества кратности самых мощных визиров на «Дрейке». Подрыв произвести уже из шлюпки дистанционно по радиокоманде. Операцию планируем с расчетом на наступающие сумерки и ночь. Шлюпку подбираем «вертушкой», наводясь по радиомаяку.

Подслушав… дослушав весь диалог между Алексеевым и Николаем II, начальник безопасности спустился на четвертый ярус, постучав в каюту капитана.

– Ты? – без затей спросил Андрей Анатольевич.

– Я, – уже бесцеремонно цмыкал ручку Шпаковский.

Было открыто.

– Чай? – спросил немного разочарованно, взглянув на скромный, в плане потребления вовнутрь, капитанский стол.

Чертов даже не поморщился на разгильдяйские намеки.

– И как там адмирала нашего, свет Евгень Иваныча Ляксеева… из Села Царского за деструкцию «Кресси» – хулили, хвалили, медалькой оделили, или?..

– Или! – Хохотнул Шпаковский. – Охренели! Но телиться по обыкновению будут еще долго! Так что все остается в силе. И поездка Алексеева с нами туристом до Колы в том числе. Радует, что свору всю свою, я имею в виду свиту штабную, жандармов, охрану, он оставляет тут, на Дальнем Востоке. С собой берет лишь каперанга, полковника с полудюжиной гвардейцев и… попа! Того самого, что с ним попервой приезжал, да мы благополучно сбагрили со всем свитским табором.

– Почему поп? Зачем поп? – поперхнулся чаем капитан.

– Царь Николай приказал ему – взять! И никаких гвоздей! Оказывается, это какой-то иеромонах, специально прибывший аж из самого Петербурга. Это у тебя точно чай? – на всякий случай поинтересовался помощник.

– Чай, чай, – не поддался на провокацию кэп, усмехнувшись, – сухой закон до Беринга.

– Лютуешь, капитан, – делано скорчил рожу Шпаковский, – ладно. Так вот, этот поп, то бишь иеромонах… ты знаешь, у меня еще тогда сложилось впечатление, что он в теме, откуда мы.

Чертов приподнял брови, ожидая продолжения:

– Царский засланец?

– Если из самого Питера, почему бы нет. Дело в том числе как было? Мы когда со всем алексеевским нашествием «на ножах» еще были – жандармов и гвардейцев на морпеховских стволах контролировали… до «Пика», да и после. Этот смиренно-бородатый преспокойно (благочестивый весь из себя), на мостик не вострясь, попросился с народом-экипажем по душам в общедоступных местах беседы провести. В курилке, в столовке, и тэдэ…

– В общем, понятно, – махнул рукой Андрей Анатольевич, – «попу гармонь, козе баян, икона папуасу» [31]. Надоть ему сколачивать паству-электорат, да души наши спасать… заблудшие во времени. Пусть ему… Тем более сочувствующие-верующие у нас в экипаже найдутся… тот же штурман. Ха, даже у меня где-то в ящиках бюро крестик завалялся. В конце концов, поп – не полурота жандармов и не снаряд под форштевень.

От бухты Бечевинская, даже с заходом на «Ямал» (небольшой крюк мористее), до Петропавловска-Камчатского всего 60 миль. Разъездному «Камчадалу» сбегать туда и вернуться с «Саванной», даже на 12 узлах – плевое дело.

Однако время уходило, истрачивалось, отбирая то в одном, то в другом…

Сам выход из Авачинской губы парохода, покрашенного под загадочное красное судно, следовало обставить со всеми секретностями и предосторожностями от посторонних глаз. Затем, по прибытию к месту, на «Саванну» следовало погрузить подрывные заряды, что являлось делом опасным, непростым и соответственно небыстрым.