Анджей Сапковский - Сага о Рейневане. Башня шутов

— Крепись, — шепнул он ей на ухо, поднимая и прижимая к себе. — Терпи, Николетта. Я вытащу тебя отсюда…

Он отыскал ее маленькую узенькую ладонь, пожал. Она ответила тем же. Она пахла мятой и аиром.

— Эй! — крикнул Буко. — Эй, ты, Хагенау! Оставь ее! Губертик!

Самсон подъехал к Рейневану, принял у него Николетту, поднял, как перышко, и усадил на лошадь перед собой.

— Я устал ее везти! — опередил Буко Губертик. — Пусть великан меня ненадолго заменит.

Буко выругался, но махнул рукой. Рейневан смотрел на него со всевозрастающей ненавистью. Он не очень-то верил в пожирающих людей водных чудовищ, якобы обитающих в глубинах Нисы в околицах Бардо, но сейчас многое бы дал, чтобы одно из них вынырнуло из взбаламученной реки и проглотило раубриттера вместе с его рыже-гнедым жеребцом.

— В одном, — сказал вполголоса Шарлей, разбрызгивающий воду рядом с ним, — я должен признаться. В твоем обществе соскучиться невозможно.

— Шарлей… Я обязан тебе…

— Ты многим мне обязан, не возражаю. — Демерит натянул вожжи. — Но если ты вознамерился что-то объяснять, то придержи это при себе. Я ее узнал. На турнире в Зембицах ты пялился на нее ровно теля, потом она нас предупредила о том, что в Стольце тебя будут поджидать. Полагаю, тебе есть за что благодарить ее. Кстати, тебе еще никто не предсказывал, что тебя погубят женщины? Или я буду первым?

— Шарлей…

— Не трудись, — прервал демерит. — Я понимаю. Долг благодарности плюс великий афект, ergo , снова придется подставлять шею, а Венгрия оказывается все дальше и дальше. Что делать! Прошу тебя только об одном: подумай, прежде чем начнешь действовать. Ты можешь мне это обещать?

— Шарлей… Я…

— Я знал. Будь внимателен. На нас смотрят. И погоняй коня, погоняй! Иначе тебя течение унесет!

К вечеру добрались до подножия Райхенштайна, Златостоцких гор, северо-западного отрога пограничных цепей Рыхлебов и Есеника. В лежащем над стекающей с гор речкой Быстрой поселке они намеревались передохнуть и перекусить, однако тамошние крестьяне оказались негостеприимными — не позволили себя ограбить. Из-за охраняющей въезд засеки на раубриттеров посыпались стрелы, а ожесточенные лица вооруженных вилами, окшами [365] Разновидность бердыша. и кольями крестьян не вызывали желания ждать от них особого радушия. Кто знает, как все сложилось бы при обычных обстоятельствах, однако сейчас понесенный урон и усталость сыграли свою роль. Первым развернул коня Тассило де Тресков, за ним последовал обычно запальчивый Рымбаба, завернул, даже не бросив в адрес деревни скверного слова, Ноткер фон Вейрах.

— Чертовы хамы, — догнал их Буко Кроссиг. — Надо, как это делал мой предок, хоть бы раз в пять лет разваливать им халупы, сжигать все до голой земли. Иначе они начинают беситься. Благоденствие и достаток все переворачивают у них в мозгах. Ишь возгордились…

Небо заволакивали тучи. Из деревни тянуло дымком. Лаяли собаки.

— Впереди Черный лес, — предупредил едущий первым Буко. — Держаться рядом! Не отставать! Следить за лошадьми!

К предупреждению отнеслись серьезно, потому что и Черный лес — чащоба из буков, тисов, ольх и грабов — густой, влажный и затянутый туманом, — выглядел не менее серьезно. Настолько не менее, что аж мурашки бегали по спине. Сразу чувствовалось затаившееся где-то там в чащобе зло.

Кони храпели, мотали головами.

И как-то не очень заинтересовал побелевший скелет, лежащий у самой обочины дороги.

Самсон Медок тихо бормотал:

— Преследует меня, — пояснил он, видя взгляд Рейневана, — этот Данте.

— И исключительно к месту, — вздрогнул Шарлей. — Миленький лесок, ничего не скажешь… Ехать здесь одному… В темноте…

— Не советую, — проговорил, подъезжая, Гуон фон Сагар. — Решительно не советую.

Они ехали в горы, по все большей крутизне. Кончился Черный лес, кончились буковины, под копытами заскрипел известняк и гнейс, потом базальт. На склонах яров выросли утесики фантастических форм. Опускались сумерки, из-за туч, черными волнами заходящих с севера, темнело быстро.

По четкому приказу Буко Губертик взял Николетту у Самсона. Кроме того, Буко, прежде ехавший впереди, передал обязанности провожатого Вейраху и де Трескову, а сам держался поближе к оруженосцу и пленнице.

— Псякрев… — проворчал Рейневан, обращаясь к едущему рядом Шарлею. — Ведь я должен ее освободить. А этот тип явно что-то заподозрил… Ее стережет, а за нами все время наблюдает. Почему?

— Может, — тихо ответил Шарлей, а Рейневан с ужасом понял, что это вовсе не Шарлей. — Может, как следует рассмотрел твою физиономию? Зеркало чувств и намерений?

Рейневан выругался себе под нос. Было уже темновато, но не только это он винил за ошибку. Седовласый чародей явно использовал магию.

— Ты меня выдашь? — спросил он напрямик.

— Нет, — не сразу ответил маг. — Но если ты захочешь совершить глупость, удержу… Ты знаешь, я смогу. Поэтому не глупи. А на месте посмотрим…

— На каком месте?

— Теперь моя очередь.

— Не понял.

— Моя очередь спрашивать. Ты что, не знаешь правил игры? Вы не играли в это в учельне? В quaestiones de quodlibet [367] Игра, в которой студенты задавали преподавателю любые вопросы; одна из форм средневекового университетского обучения. ? Ты спросил первым. Теперь моя очередь. Кто таков гигант, которого вы называете Самсоном?

— Мой спутник и друг. Впрочем, почему бы тебе не спросить его самому? Скрывшись под магическим камуфляжем.

— Я пытался, — запросто признался чародей. — Но это тертый калач. С ходу распознал камуфляж. Откуда вы его выкопали?

— Из монастыря бенедиктинцев. Но если это quodlibet , то теперь моя очередь. Что знаменитый Гуон фон Сагар делает в comitive Буко фон Кроссига, силезского рыцаря-грабителя?

— Ты слышал обо мне?

— А кто ж не слышал о Гуоне фон Сагаре? И о Matavernis , мощном заклинании, уберегшем летом тысяча четыреста двенадцатого года поля над Везером от саранчи.

— Саранчи было не так уж и много, — скромно ответил Гуон. — А что до твоего вопроса… Ну что ж, обеспечиваю себе пропитание и стирку. И жизнь на довольно приличном уровне. Ценой, разумеется, определенных ограничений.

— Порой касающихся совести?

— Рейнмар де Беляу, — поразил чародей Рейневана знанием. — Игра в вопросы — не диспут об этике. Но я отвечу: порой, увы, да. Однако совесть как тело: ее можно закалять. А у каждой палки два конца. Ты удовлетворен ответом?