Анджей Сапковский - Сага о Рейневане. Башня шутов

— Красота и проницательность дам, — выпрямился он немного чванливо, но сознавая, что сейчас блеснет, — под стать лишь их скромности. Ибо я уверен, что сюда наведываются многочисленные посетители и не только жаждущие медицинской помощи. Я вижу ясенец, а вон там не что иное, как «колючий хлебец», то есть дурман, датура. А вот это тошнотка, там божебыт, вещие травы. А здесь, извольте, черная белена, herba Apollinari , и морозник, он же черемица, Helleborus , обо вызывающие вещие видения. А на ворожбу и пророчество есть спрос, если не ошибаюсь?

Ягна рыгнула. Девчонка сверлила его взглядом. Рыжеволосая загадочно улыбалась.

— Не ошибаешься, коллега, искусный в травах, — сказала она наконец. — На ворожбу и пророчества спрос велик. Грядет время перемен и изменений. Многие хотят знать, что оно им принесет. И вы тоже хотите узнать, что сулит вам судьба. Я не ошибаюсь?

Рыжеволосая бросала и перемешивала в котелке травы. Прорицать же предстояло девчонке с лисьей физиономией и лихорадочно горящими глазами. Через несколько минут после того, как она выпила отвар, глаза помутнели, сухая кожа на щеках натянулась, нижняя губа отвисла, приоткрыв зубы.

— Columna veli aureu , — проговорила она вдруг вполне четко. — Колонная златой пелены. Рожденная в Дженаццано окончит жизнь в Риме. Через шесть лет. Освободившееся место займет волчица. В воскресенье Окули [160] Третья неделя поста, четвертая перед Пасхой. В данном случае речь идет о дате избрания папы Евгения IV, 4 марта 1431 года. . Через шесть лет.

Тишина, нарушаемая только потрескиванием костра и мурлыканьем кота, тянулась так долго, что Рейневан усомнился. Напрасно.

— Не пройдет и двух дней, — сказала девочка, протянув к нему дрожащую руку, — не пройдет двух дней, он станет известным поэтом. У всех в почете будет имя его.

Шарлей слегка вздрогнул от сдерживаемого смеха, но тут же успокоился под резким взглядом рыжеволосой.

— Придет странник. — Вещунья несколько раз громко вздохнула. — Придет Viator , Странник с солнечной стороны. Будет замена. Кто-то от нас уходит, к нам приходит Странник. Странник говорит: ego sum qui sum [161] Я есть тот, кто есть ( лат .). . Не спрашивай Странника об имени, оно — тайна [162] Книга судей Израилевых, 13; 18. . Ибо: что сие есть, кто сие угадает: из ядущего вышло ядомое, и из сильного — сладкое? [163] Там же, 14; 14.

«Мертвый лев, пчелы и мед, — подумал Рейневан, — загадка, которую Самсон задал филистимлянам. Самсон и мед… Что это означает? Что символизирует? Кто таков этот Странник?»

— Брат твой зовет, — наэлектризовал его тихий голос медиума. — Твой брат призывает: иди и прииди. Иди, прыгая по горам. Не медли.

Рейневан обратился вслух.

— Исайя говорит: и будут собраны вместе, как узники, в ров, и будут заключены в темницу [164] Книга пророка Исайи: 24; 22. . Амулет… И крыса… Амулет и крыса. Ин и янь… Кетер и Малькут. Солнце, змея и рыба. Раскроются, разомкнутся врата Ада, и тотчас рухнет башня, развалится turris fulgurata , башня, пораженная молнией. В прах рассыплется Башня шутов, шута под руинами погребет.

«Башня шутов, — мысленно повторил Рейневан, — Narrenturm! О Господи!»

— Adsumus, adsumus, adsumus! — неожиданно вскрикнула девочка, сильно напрягшись. — Мы здесь! Стрела, летящая днем, sagitta volant in die , стерегись ее, стерегись! Стерегись страха ночного, стерегись существа, идущего во мраке, стерегись демона, уничтожающего в полдень! И кричащего Adsumus! Стерегись Стенолаза! Бойся ночных птиц, бойся нетопырей безмолвных!

Воспользовавшись тем, что рыжая отвлеклась, Ягна быстро схватила кувшинчик, сделала несколько глубоких глотков, закашлялась, икнула.

— Стерегись также, — проскрипела она, — леса Бирнамского [165] Шекспир, «Макбет», IV, 1. .

Рыжеволосая утихомирила ее тумаком.

— А люди, — душераздирающе вздохнула вещунья, — полыхать будут, сгорая на бегу. По ошибке. Из-за похожести.

Рейневан наклонился к ней.

— Кто убил… — спросил он тихо. — Кто виновен в смерти моего брата?

Рыжеволосая предупреждающе гневно зашипела, погрозила ему веселкой. Рейневан понимал, что делает недопустимое и рискует необратимо прервать вещуньин транс. Но вопрос повторил. А ответ получил немедленно.

— Виновен отъявленный лгун. — Голос девочки изменился, стал ниже и хрипливее. — Лжец либо тот, кто скажет правду. Правду скажет. Солжет либо правду скажет. В зависимости от того, что об этом думает. Обожженный, обгоревший, сожженный. Не сожженный, ибо умерший. Умерший, похороненный. Потом выкопанный. Прежде чем минуют три года. Из могилы выкинутый. Buried ad Lutterworth, remains taken ap and cast out [166] Похороненный в Латтворте, останки выкопаны и выкинуты ( англ .). . Плывет, плывет по реке пепел сожженных костей… По Авону до Северна, из Северна в моря, а из морей в океаны… Бегите, бегите, опасайтесь. Нас осталось уже так мало.

— Лошадь, — вдруг нагло вклинился Шарлей. — Чтобы бежать, мне нужна лошадь. Я хотел бы…

Рейневан остановил его жестом. Девочка смотрела невидящими глазами. Он решил, что она не ответит. Он ошибся.

— Гнедая, — проговорила она. — Лошадь будет гнедая.

— А я еще хотел бы… — попытался Рейневан, но осекся, увидев, что уже все кончилось. Глаза девочки закрылись, голова бессильно упала на грудь. Рыжеволосая поддержала ее, мягко уложила.

— Я вас не задерживаю, — помолчав, сказала она. — Поедете по яру, сворачивая только влево, все время влево. Будет буковый лес, потом поляна, на ней каменный крест. Напротив креста — просека. Она выведет вас на свидницкий тракт.

— Благодарю, сестра.

— Берегите себя. Нас осталось уже так мало.

в которой непонятные предсказания начинают непонятным образом сбываться, а Шарлей встречает знакомую. И проявляет новые, ранее не проявленные, таланты.

За буковиной, на пересечении двух просек, стоял в высокой траве каменный крест, одно из многочисленных в Силезии напоминаний о совершенном преступлении. Преступления, судя по следам эрозии и вандализма, очень давнего, возможно, даже более давнего, чем поселение, о котором напоминали теперь только заросшие сорняками холмики и ямы.

— Сильно запоздавшее покаяние, — проговорил из-за спины Рейневана Шарлей, — растянувшееся прямо-таки на поколения. Наследственное, сказал бы я. Чтобы высечь такой крест, надобно немалое время, так что ставит его чаще всего уже сын, пытаясь догадаться, кого же папаша-покойничек прикончил и что подвигло его под старость на покаяние. Правда, Рейнмар? Как думаешь?

— Я не думаю.

— Ты все еще дуешься на меня?

— Нет.

— Ха. Ну, тогда поехали дальше. Наши знакомки не соврали. Просека напротив креста, которая наверняка помнит Болека Храброго, безошибочно выведет нас на свидницкий тракт.