Люси Пьерра-Пажо - Эликсир Власти [litres]

Запись кончилась. Цилиндр, потрескивая, продолжал крутиться вокруг своей оси. Феликс выключил граммофон, и в гостиной воцарилась гнетущая тишина.

– Вот и все, – произнес хозяин дома.

Сэвер бросил на него взгляд, полный ненависти. Не в силах оставаться на месте, он принялся ходить по комнате, сжимая в руках кочергу. Натанаэль подумал, что он не преминет ею воспользоваться.

– Вот и все? – повторил Максим вслед за Феликсом. – Подождите, я не понимаю. Она отправила вам это сообщение в сентябре; с того разговора, о котором она говорит, и теракта в ангарах прошло по меньшей мере две недели. Что вы делали все это время, Феликс Вольевр? По всей видимости, вы даже не пытались отправиться в Лариспем, чтобы ответить на ее крик о помощи.

– Нет, не пытался, – ответил Феликс чуть слышным голосом. – Я остался здесь.

– Но почему?

Феликс пригладил волосы. У него был совершенно несчастный вид. Натанаэль почувствовал, что жалеет его.

– Я четыре раза собирал и разбирал чемодан! У меня нет того, что ей было нужно! Все записи д’Омбревиля сгорели вместе с домом. У меня ничего не осталось, кроме пары воспоминаний, но… – он помедлил, – …это так сложно объяснить.

– Мне нет дела до ваших сложностей! – взревел Сэвер, теряя терпение. – Вы трус и всегда им были! Вы никуда не поехали просто потому, что испугались.

Феликс, не говоря ни слова, упал в кресло.

– Да, это так, – прошептал он. – Я боялся ее реакции. Ведь я не мог привезти ей то, что она хотела. И, по правде говоря, у меня не было ни малейшего желания встречаться с Братьями.

– Вот теперь вы сказали правду! – сухо заключил Максим Сэвер.

Внезапно Натанаэля охватило жгучее желание разнести здесь все в пух и прах.

– Нет, это не все! Есть кое-что еще, о чем не знала управительница! – воскликнул он.

Подросток старался держать себя в руках, но его переполняла ярость. Максим и Феликс с удивлением посмотрели на него. Сжав кулаки, Натанаэль подошел к вновь обретенному папеньке.

– Из-за тебя и твоих опытов я стал Кровавым братом! Я родился с этим проклятием в крови! Посмотри!

Натанаэль снял с пояса нож и провел по ладони линию рядом с той, которую сделал в амбаре на хуторе. Кровь лилового цвета, казалось, не произвела на Феликса никакого впечатления. Он встал и, немного помедлив, сделал несколько шагов, которые отделяли его от Натанаэля, взял его руку в свою. Отец был так близко, что сын мог почувствовать запах его одеколона. Феликс испачкал руку в крови, но ничего не произошло. Так же как и управительница, он был защищен от власти Братьев.

– Мне очень жаль, – прошептал Феликс.

Подросток убрал руку. Колокола на церкви пробили час ночи.

– Уже очень поздно, – вздохнул хозяин дома. – Возможно, нам всем следует отдохнуть?

– Нет! – возразил Натанаэль. – Я требую объяснений.

– Подождите, – прервал их Сэвер. – Сейчас мы все пойдем спать, и я вас уверяю, Вольевр, отныне у вас пропадет всякое желание совершать побег. Завтра мы все отправимся в Лариспем. И у нашего дорогого друга будет время ответить на все наши вопросы.

– Но… – начал было Феликс. – Я только что сказал вам, что…

– Вы же не хотите сказать, что я зря проделал весь этот путь? – воскликнул бывший глава Стражи. – Будьте покойны, я найду для вас применение, даже если для этого мне придется просеять вашу память сквозь самое мелкое сито.

Натанаэль был уверен, что в эту ночь ему не удастся уснуть, От всего услышанного у него кружилась голова, словно он вновь отравился пойлом Морды-Решетом. Но стоило ему упасть на кровать, как он тут же провалился в сон, не обратив внимания на пахнущий сыростью матрац, пыльный паркет и свисающие со стен обои. Для его измученного тела спальня в доме Феликса стала чертогом, достойным королей Франции.

Когда Натанаэль проснулся, уже было светло, и ему потребовалась пара минут, чтобы разлепить веки. С первого этажа доносились приглушенные голоса. Подросток сел на кровати и замер от неожиданности: прямо на него, оскалившись, смотрел сердитый старик. Натанаэль отшатнулся, ударился головой о край кровати и понял, что незваный гость был висящим на стене портретом, который едва скрывала потрепанная занавеска. Подросток тут же вспомнил вчерашний разговор, и ему немедленно захотелось вновь провалиться в сон, лишь бы не начинать новый день в компании Сэвера и своего вновь обретенного папеньки.

Натанаэль протер глаза, уселся на кровати и осмотрелся. Теперь он ясно видел то, что вчера скрывал полумрак. Комната была узкой и такой же захламленной, как и гостиная. В углах стояли стопки книг с потрепанными обложками. Были книги и вовсе без обложек. На столе громоздились запылившиеся склянки. На стенах были приколоты записки, и, судя по состоянию бумаги, висели они здесь уже давно. Можно было подумать, что хозяин дома на минутку отвлекся от работы и вышел из комнаты. С тех пор прошло много лет, а он так и не вернулся.

Все это выглядело очень загадочным. Натанаэль встал и прошелся по комнате. Названия книг показались ему необыкновенными. «Нить и полотно. Схемы судьбы», «Краткий курс межпоколенческой хиромантии», «Гомункулус, тайны истинной алхимии», – прочел он вполголоса, сделал шаг назад и споткнулся о ночной горшок, окутанный паутиной. Подросток отодвинул его ногой и подошел вплотную к портрету. В верхней части картины золотыми чернилами был выведен девиз. «Non cruor iimquam obli-viscitur», – прочитал Натанаэль.

– Смерть помнит все, – произнес голосу него за спиной.

Подросток вздрогнул. Феликс смотрел на него с робкой улыбкой. Он словно просил прощения.

– Извини, я постучал, и мне послышалось, ты что-то ответил, но, видимо, я ошибся. Не буду тебя беспокоить. Я просто хотел…

– Почему ты это сказал? – прервал его Натанаэль.

– Я просто перевел то, что ты только что прочитал. Это латынь. Девиз нашей семьи, – ответил Феликс, указывая на портрет. – Представляю тебе твоего далекого предка. Это Натанаэль Вольевр де Лаферьер. Алхимик, если верить моему отцу. Мы уже давно утратили былое величие и богатство. Но это имя стало традиционным в нашей семье. Я говорил об этом Мишель… – Феликс смахнул с картины паутину и продолжил: – В детстве я очень боялся этого портрета и даже сейчас предпочитаю созерцать его в кабинете отца, где бываю редко, а не в гостиной, где твой тезка пугал бы меня сутра до вечера.