Владислав Конюшевский - Длинные версты [litres]

Я кивнул:

– Ну… Нормально же – у него конники и у тебя конники. Постепенно полк разрастется в дивизию, а там, глядишь, и в конную армию. Думенко станет командармом, ты замом. Сам прикинь, какой рост: за пару-тройку лет из унтеров в замкомармии. Считай, как по-старому – генеральская должность! Такое и Суворову не снилось.

Собеседник крякнул:

– Кхм, про подобное не думал… Хе! Говоришь – замкомармии?

– Ну а что? Человек ты умный, идейный. В авторитете. Полный кавалер опять-таки. Кто, если не ты?

Буденный мечтательно прищурился, глядя в темноту, но потом встряхнулся:

– Твои слова, да богу в уши. Но дело не в этом. Просто понял я – ты воюешь не так, как все. Ну вот совсем не так. Да и в батальоне твоем все по-другому. Верхом глянешь – навроде даже похоже, как в старой армии. А чуть глубже копнешь, так и понимаешь – ан нет. Совсем все по-другому. У тебя и дисциплина, и воля вольная, больно хитро заплелись… Офицериков, опять-таки, приваживаешь. Токмо у тебя получаются такие офицерики, что их даже матросня за своих держит. Да и вообще…

Лежащий тут же Лаптев приоткрыл глаз и, отрывая голову от седла, используемого вместо подушки, поинтересовался:

– А что – «вообще»?

Усач смутился:

– Ну дык… Короче, товарищ Чур, хотел бы я какое-то время у тебя поучиться. Вместе со своими хлопцами. С товарищем Матюшиным это дело обговорить, получить от него «добро» и действовать сообща. Сдается мне, что вся Красная Армия должна выглядеть, как твой батальон, вот и хочу даже мелкие мелочи понять. А после эти знания уже в кавалерийских частях применять. Как ты на это смотришь?

Мы сидели, сложив ноги по-турецки, друг напротив друга, и я, глядя на несколько смущенного Семена, широко улыбнулся:

– Вопросов нет вообще. И покажу, и расскажу все, что пожелаешь. Одно дело делаем. Но! – я поднял палец. – Ты сам сказал про дисциплину. И если начнете косорезить, то с вас спрос будет, как с моих.

Буденный задумчиво посмотрел на выставленный палец, инфернально подсвеченный красноватым светом керосинки, и осторожно спросил:

– А как ты со своих спрашиваешь?

Пожав плечами, ответил:

– От ситуации зависит. Если в бою, то и до пули может дойти. Но это совсем крайний случай. А вот взять, к примеру, как ты со своими хлопцами намедни с пленными учудил, так приказал бы всему твоему подразделению рыть окопы для стрельбы стоя с лошади. Не сразу, конечно. Тогда времени не было для воспитания. А вот завтра так в самый раз. Пока остальные бойцы у озера обихаживали себя и коней, вы бы творили фортификационные сооружения.

Семен поднял брови:

– Не понял, при чем тут окопы…

Я пожал плечами:

– Да просто все. Либо у нас дисциплина и ты слушаешь командира, либо вольница полубандитская. И если бы ты отказался рыть, значит, до этого не случайность была. Значит, меня как командира в грош не ставишь. Со всеми вытекающими последствиями…

Собеседник оказался весьма сообразительным человеком:

– Эвона как… Выходит, ежели что-то не так, то ты в рыло совать не станешь. Можешь и к стенке подвести…

На это предположение я легко согласился:

– Угу. Мы же не в царской армии, чтобы бойцов мордовать. Не… если понимаю, что человек сам вину осознал, то отхватит затрещину для порядка и на этом всё. Ну а ежели он будет упорствовать в своих заблуждениях, то и получит на полную катушку без всякого рукоприкладства. Ты и сам знаешь, что в армии для этого есть десятки методов. Так что отеческую командирскую плюху еще заслужить надо. А окажется совсем невменяемым, ну так – по законам военного времени…

Буденный покрутил головой:

– Тю, так ты про это… Как солдатиков гнобить, это все знают. Ничего нового не открыл. Токмо в чем же тогда у тебя от старого режима отличие? Что там, что здесь – одно угнетение. А ты что, вообще в сознательность красных бойцов не веришь?

Я фыркнул:

– Еще как верю! Поэтому мои морпехи, как адмиральский чай – два в одном. И сознательные, и дисциплинированные. Так что тебе рассказывать стану именно про то, как сделать подобного бойца. Считаю, в этом главная командирская задача. Краском должен не водку жрать да по бабам бегать, а бойцов воспитывать. Ежедневно. Ежечасно. Тогда и отдача будет такая, что закачаешься. Да ты и сам о наших похождениях слыхал… Не думаешь же ты, что это я такой весь из себя военный гений? Нет, паря, все дело в людях. Вот как воспитаешь своих, так сразу меня в военном деле далеко переплюнешь. У тебя ведь несколько лет войны за плечами, да полный Георгиевский бант. И мне тебя воевать учить? Ты и сам в этом вопросе с усами!

Внимательно слушающий меня Семен машинально разгладил упомянутую растительность на лице и сдавленно хрюкнул. А я, глядя на его манипуляции, рассмеялся.

В общем, на этом позитивном настрое с Буденным говорили еще часа два. И я в этом разговоре больше упор делал не на тактику со стратегией, а на людей. Ну и заодно, с периодически вступающим в разговор комиссаром, политически просвещал будущего легендарного командарма. Он, кстати, в долгу не оставался, а тоже объяснял несколько наивному Чуру не совсем понятные, но интересные нюансы. Например, по отношению к тем же казакам. Я и до этого самых разных людей слушал, но лишь теперь сформировалось окончательное мнение – с тем казачеством, что сейчас существует, договориться невозможно. И дело даже не в том, что они более зажиточные, более самостоятельные и поэтому на красных смотрят косо. Там и бедноты хватает… Дело в том, что они на всех, кто не казак, смотрят косо. Вот как бы понятнее объяснить… В общем, зачатки нацизма в казачьей среде цветут и пахнут. Говоря более современными понятиями, чубатые себя считают ариями. И это им с детства прививается, на самом низовом уровне. Они арии, а все остальные это унтерменши. Второй сорт. И даже самый никчемный казак, у которого из имущества лишь лампасные шаровары в дырах да лошадка ледащая, считает себя несравненно выше любого русского крестьянина или прочего «иногородца». Причем выше просто по праву рождения.

И из-за этого «права» в казачьи ряды просто так не попасть. Тот же Семен Михайлович… С детства в станице жил. Шашкой и конем владел – любому на зависть. Трудился бок о бок с ними. В состязаниях участвовал. Выигрывал их. Но казаком так и не стал. Ибо чубатым невместно «иногородцев» привечать. Они – особая каста. Отдельное сословие.

Не все, конечно. Вон, у Михалыча, треть отряда – казаки. Но «арийцев» реально очень много. Тут впору не только со старшиной бороться, но и общую денацификацию проводить. Кстати, в свое время у советской власти это получилось. Сословия упразднили, лишнюю придурь из лампасников выбили, и стали казаки тем, кем и должны были быть – подготовленными и умелыми защитниками Родины. Да, со своими тараканами. Но не нацистскими, а обычными – присущими любому профессиональному сообществу. Кстати, на этих «тараканов» они уже имели полное право. Как те же десантники в наше время. Право, заслуженное кровью. И без всяких арийских замашек.