Александр Калмыков - На пути «Тайфуна»: На пути «Тайфуна». А теперь на Запад. Жаркий декабрь [сборник litres]

– В укрытия, – раздалась громкая команда, и все с удовольствием бросились ее выполнять. Правда, это оказалось не так-то и просто. Щель артиллеристы вырыли глубокую, тут ничего не скажешь. Но вот только на всю батарею она была одна-единственная, больше просто не успели подготовить. И рассчитано укрытие всего лишь на пять человек, а набилось туда чуть ли не втрое больше. Так что располагаться нам пришлось в два слоя – верхние буквально стояли на плечах у нижних. Хорошо еще, что многие батарейцы спрятались в опустевших снарядных ровиках, а то нам тут пришлось бы хуже, чем обитателям теремка. Я уже решил, что мне суждено задохнуться здесь, как артиллеристы стали выбираться обратно.

Обрадовавшись, что все хорошо закончилось, Авдеев начал меня подначивать:

– Какая блестящая карьера. За полчаса поднялся от шестого номера до четвертого. Может, останешься здесь? Глядишь, скоро сержантом станешь.

– А что, и станет, – поддержал его взводный. – Оставайтесь у нас. Раз стреляли из «сорокапятки», то и тут справитесь. А нас сейчас переформировывают в противотанковый дивизион, и все наводчики получат «треугольники». Да и оклады теперь будут повышенными.

От этого лестного предложения нам пришлось отказаться и, получив официальное разрешение, мы покинули позицию.

Особист с водителем в общей давке не участвовали, отсидевшись в какой-то воронке, и сейчас недоуменно стояли, синхронно почесывая затылки, на том месте, где оставили машину. Теперь ее дымящиеся останки годились только на металлолом, как и пустые гильзы, лежащие раньше у нее в кузове, а теперь разбросанные на десятки метров вокруг. Похоже, что несчастную полуторку накрыло буквально в самом конце обстрела, чуть ли не последним снарядом.

– Прогуляемся, – попытался подбодрить нас особист, – тут всего-то километр. – Водителя, уныло поплетшегося за нами следом, он утешать и не пытался.

Успели мы как раз вовремя. Все уже было готово к взлету, и ждали только нас.

– Ветер восточный, – машинально отметил Авдеев. – Взлетать будет удобнее.

Действительно, я только сейчас обратил внимание, что ветер, который последние месяцы дул в основном с запада, теперь сменился на восточный. Теперь сама природа будет помогать нам, дуя прямо в лицо захватчикам.

Вопреки опасениям Авдеева, ожидавшего от судьбы новых каверз, долетели мы благополучно.

– Ну вот, и приехали домой, зря ты боялся, – пихнул я Пашку локтем и вдруг поймал себя на мысли, что теперь для меня «дом» это не моя уютная квартира в двадцать первом веке, за которую мне, кстати, еще лет двадцать нужно расплачиваться по ипотеке, а любая землянка или избушка, лишь бы там были наши.

Хотя сели мы и не на том аэродроме, где базировалась транспортная эскадрилья, но встретили нас приветливо, сразу дав хлебнуть почти неразведенного спирта и сунув мне новые рукавицы, потому что на мои прежние было страшно смотреть.

Правда, среди дружелюбно настроенных встречающих выделялась своей хмуростью физиономия оперативного уполномоченного Кирюхина, сверлившего нас и наши документы подозрительным взглядом. Сначала я не придал этому никакого значения. Сотрудники особых отделов народ, конечно, специфический, и все относятся к ним, мягко говоря, настороженно, но у них работа такая – искать, кто и в чем виноват. Но столь любимые в наше время страшилки о злобных особистах, которые только и думают, как бы осудить невиновных, немного преувеличены. Если документы в порядке, и есть кому подтвердить наши личности, то бояться совершенно нечего. К тому же ко мне, как к «попаданцу», а вернее сказать, «вызыванцу», ведь Сталин сам меня вызвал, представители органов до сих пор относились исключительно дружелюбно, что в общем-то им было несвойственно.

С усмешкой глядя на уполномоченного, поднесшего наши корочки к самому лицу, так как батарейки в его фонарике почти сели, мы с Авдеевым только снисходительно посмеивались. Но мое благодушное настроение мгновенно улетучилось, когда я обратил внимание на его знаки различия. Поняв, что передо мной политрук, я похолодел, а сердце неприятно екнуло. Память тут же услужливо подсказала, почему в общем-то безобидное звание особиста вызвало у меня неприятную ассоциацию: В своих воспоминаниях Константин Симонов описывал встречу с психованным уполномоченным-политруком. Он тогда не только без всяких разговоров арестовал писателя, но даже не стал смотреть его документы. Дальше история была еще драматичнее. Когда полуторка, в которой везли арестованных журналистов, прыгала по кочкам, Симонов просил бойца, упиравшего ему в живот дуло ППШ и державшего палец на спусковом крючке, поставить автомат на предохранитель. Услышав это, политрук, напротив, потребовал от своего подчиненного, чтобы тот перевел предохранитель на автоматический огонь. Теперь достаточно было сильного толчка, и мир лишился бы замечательного писателя, потому что очередь в живот стопроцентно оказалась бы для него смертельной. Когда каким-то чудом его все-таки довезли до штаба дивизии живым, то ненормальный уполномоченный придумал целую историю. Согласно его версии, коварные диверсанты во главе с Симоновым пытались освободить пленных немцев, а еще с ними был другой диверсант, в звании полковника, которому удалось сбежать.

Весь этот эпизод мигом промелькнул у меня в голове, и я уже ничуть не удивился, когда нас арестовали.

Первые два часа с нами обращались сравнительно хорошо, хотя и не кормили, и мы не сомневались в благополучном исходе проверки. Особист, надо отдать ему должное, несмотря на глубокую ночь, развел бурную деятельность, спешно рассылая запросы. Уже через пару часов он, довольно улыбаясь, помахал перед нами листком с телефонограммой.

– Пришел ответ из вашей дивизии. – Дружный вздох облегчения. – И… вас там знать не знают.

– Не может быть! – воскликнули мы хором. – Как это Соловьев нас не знает?

– Что еще за Соловьев?

– Начальник особого отдела 179-й дивизии капитан НКВД Соловьев.

– Путаетесь в показаниях, граждане задержанные. По документам вы числитесь в 179-м ОЛБ, а не «сд». И я выяснил, что ваш батальон, если он действительно ваш, относится к триста шестьдесят девятой дивизии. Старший лейтенант Соколов и его ординарец красноармеец Авдеев там действительно служат. Но, разумеется, к госбезопасности они никакого отношения не имеют. Ну у вас там в абвере и выдумщики. Младший лейтенант госбезопасности и вдруг простой ординарец у ротного. Так что, граждане, лучше вам сразу все рассказать.

– Да это вы все путаете! – возмущенно воскликнул я. – Еще двадцатого числа наш лыжбат подчинялся напрямую командующему 39-й армии Масленникову.