Александр Калмыков - На пути «Тайфуна»: На пути «Тайфуна». А теперь на Запад. Жаркий декабрь [сборник litres]

– Верно, не хотят воевать, пусть за это платят. Еще надо потихоньку провести переговоры с правительствами Норвегии, Дании и Бельгии.

– Насчет чего?

– Нам нужны Гренландия и Шпицберген. Это дело несрочное, но нужно начинать заранее. Мы готовы заплатить за эти территории, с рассрочкой платежа на несколько десятилетий и с согласием на любые условия. Гарантируем отказ от национализации всех местных предприятий, обязательство не строить на островах военные базы, сохранение права рыболовства в прибрежных территориях и добычи угля на островах. В общем, оставим им все права, кроме одного – добывать полезные ископаемые со дна океана. Сейчас Арктика никому не нужна, но вот лет через сто… – Сталин мечтательно задумался, глядя на карту мира. Превратить Северный Ледовитый океан со всеми его богатствами в Русское море это значит сделать бесценный подарок стране.

– Будет непросто, – досадливо поморщился Молотов, – ведь мы сами разорвали с этими странами дипотношения. Но сделаю все, что смогу. Глядишь, в двадцать первом веке мне на Шпицбергене памятник воздвигнут.

– На Груманте, Вячеслав. Так он должен называться. И главное, когда начнем составлять с Америкой договор о разрешении послевоенных проблем, надо будет хорошенько проработать этот вопрос. Там обязательно должны быть учтены все наши интересы в Арктике.

– Над этим я поработаю, может, еще и с Канадой договоримся насчет ее островов. А для чего нам Бельгия?

– В бельгийском Конго имеются очень богатые залежи урана. Нам они, в общем-то, и ни к чему, своих хватает. Но американцам там делать нечего. Чем меньше у них будет руды, тем лучше. Постарайся придумать что-нибудь, чтобы поставить урановые запасы под наш контроль. Не обязательно вводить войска, можно просто приобрести концессию хотя бы лет на десять, но лучше на двадцать. Не согласятся бельгийцы, им же хуже. Развернем партизанское движение против колонизаторов.

– Что-нибудь придумаем. Бельгийское правительство в изгнании сейчас не в том положении, чтобы торговаться. Если мы четко обговорим сроки нашего пребывания в Конго, то опасаться им нечего. И еще, Коба. Раз мы заглядываем далеко в будущее, то мне кажется, Китай для нас не менее важен, чем Америка.

– Правильно, но тут наш вызыванец мало что смог рассказать. Жаль, что он не востоковед. А по Китаю я пока я решил так. Хотя подожди, я думаю, нам надо позвать товарища Берию.

Через пару минут, когда к ним присоединился нарком внутренних дел, Сталин продолжил:

– Мы с тобой, Вячеслав, уже не раз обсуждали склонность Мао Цзэдуна к национализму. Пора его сменить. Во главе КПК должен стать Ван Мин, согласен? Но Цзэдун это даже не половина проблемы, а лишь небольшая часть. Правители приходят и уходят. Важнее то, что скоро у границ СССР появится промышленно развитая держава с огромным населением. Как бы мы ни дружили с Китаем и ни помогали ему, но это не гарантирует отсутствие конфликтов в будущем.

– Увы, история повторяется, – согласился Молотов. – Вот взять ту же Болгарию. Без России ее просто не существовало бы, а она сейчас союзник Гитлера. Хорошо еще, что кроме одного санитарного поезда ничего на фронт не послала. А Финляндия? Только товарищ Ленин объявил о ее независимости, как она умудрилась два раза подряд на нас напасть.

– Поэтому Китай надо расчленить. Я в этом вопросе пока не разбирался, не до того было. Ты что думаешь?

– Во-первых, нельзя допустить возвращения Китаю Синьцзяна. Если Уйгурия добьется независимости, то она станет буферной страной, прикрывающей нас на участке от Монголии до Афганистана. Желательно также присоединить территорию Внутренней Монголии к Монгольской республике. Таким образом, от будущего КНР отторгается территория почти три миллиона квадратных километров, вместе со всеми природными ресурсами.

– Еще важный вопрос. Можно ли добиться согласия от Чан Кайши на признание Маньчжоу-Го? Если коммунисты Китая подтвердят, что не претендуют на Маньчжурию, и мы дадим соответствующие гарантии, то, наверно, Гоминьдан согласится считать Маньчжоу-Го отдельным государством. Разумеется, с одновременным признанием ее воюющей стороной. А после войны это будет мирная нейтральная страна, в которой нет иностранных войск. Вот для нее лучший выход. Это решение подойдет всем, кроме, конечно, Америки. Но тут мы сумеем настоять на своем.

Молотов почесал подбородок, размышляя, и покачал головой:

– Думаю, нет, Коба, все не так просто. Там нет предпосылки в виде сепаратистских движений. Дело в том, что основное население Маньчжоу-Го это ханьцы, а собственно маньчжуров там очень мало. Поэтому всегда будет остро стоять вопрос воссоединения с Китаем. В долгосрочной перспективе так обязательно и случится. Включать Маньчжурию в состав Союза тоже нельзя. Это совершенно невозможно, потому что противоречит нашей политике. К тому же в этом случае китайцы составят не меньше четверти населения нашей страны. А учитывая, что ограничивать их рождаемость мы не сможем, то со временем достигнет даже трети. Представьте, товарищи, китайцы освоят весь Дальний Восток, создав там сначала автономную республику, потом союзную, а затем и…

– Шени деда, – выругался Берия, но тут же осекся. Вождь запрещал ему говорить по-грузински при русских.

– Так, так, – Сталин задумчиво постучал чубуком трубки по карте. – Если и в Маньчжурии и в Китае начнут строить социализм, то они объединятся. А если одна из этих стран будет буржуазной, ирредентистскому движению это, конечно, помешает, но для нас ситуация станет еще хуже. Вячеслав, есть ли решение у этой задачи? Существует ли оно? Должно существовать.

– Разберемся, Коба. Мы, вятские, ребята хватские. Семеро на одного не боимся никого.

– Тут нам надо серьезно подумать, – не поддержал шутки Сталин. – Вот еще Югославия меня беспокоит. Небольшая страна, а столько неприятностей. Тито после войны готов ссориться со всеми – и со мной, и с Хрущевым. Видно, я плохо тогда Попиводу поддержал. Да и по другим балканским странам у нас еще много работы. – Верховный тяжело вздохнул и как бы между прочем добавил: – Зря, Лаврентий, ты отсоветовал мне наркоминдела сразу в курс дела вводить.

Наркомы искоса переглянулись. Неприязнь между Берией и Молотовым не была для вождя секретом, да и Куликов был приставлен к попаданцу не за красивые глаза, а за высокий интеллект. Разобравшись в ситуации, он часть информации, касающейся высшего руководства страны, записывать не стал, поведав сверхсекретные сведения только Сталину при личной встрече. Берии не стоило знать, что хотя Молотов и признавал организаторские способности наркома, но при этом считал его редкостной сволочью. На взгляд Верховного, некоторая натянутость в отношении наркомов была только на пользу дела. Работа им предстоит очень сложная, ошибки в ней просто неизбежны, а дружеские отношения между соратниками могут привести к соблазну эти ошибки скрыть. Поэтому он не упустил случая лишний раз столкнуть их лбами.