Дмитрий Калюжный - Грани сна [litres]

– Какого «моего Ельцина»! Когда я родился, его уже не было…

Две темы возникали в их разговорах постоянно: война 1941–1945 годов, и компьютерные достижения начала XXI века. Глеб очень боялся забыть компьютерную грамотность и целыми днями проговаривал термины, вспоминал детали каких-то игр. Говорил: «В прошлый раз всё перезабыл, только через месяц память частично восстановилась». А услышав про Хакета и прочих английских злодеев, действующих из будущего, предложил Лавру совместно играть в эти игры:

– Это важно. Чтобы обмануть тех англичан, учи IT-терминологию.

…На обратном пути, когда бурлаки тащили их струг вверх по Волге, они сидели на корме под холщовым навесом. В воде охлаждалось в сетке пиво в бутылях, а правнук пересказывал Лавру кинофильмы о путешествиях в прошлое: «Мы из будущего», «Люди в чёрном 3», фильм про Кейт и Лео, «Назад в будущее» про дока Брауна и Марти Макфлая, «Патруль времени» и другие. Лавра это очень занимало…

В следующие годы положение Лавра в Приказе укрепилось. У него появились людишки в подчинении и право доклада царю – что, впрочем, было формальностью, ибо на деле и он, и все докладывали ближнему великому боярину Борису Годунову. Царь же Фёдор не занимался ничем, кроме обжорства и богомолий.

Братья Щелкаловы ценили Лавра за ум и трудолюбие, а Василий вдобавок потакал, как свояку. А братья эти занимали настолько высокие посты, что выше них был только сам Годунов, который прилюдно называл их своими отцами-наставниками.

Но на всякое, чёрт побери, действие обязательно найдётся противодействие! Лавр, физик и технарь, знал это лучше любого нынешнего землянина.

Многие ненавидели братьев и наушничали Борису об их якобы воровстве. Особенно английские купцы рыли яму Андрею, потому что дьяк постоянно ущемлял их торговые привилегии. Их жалобы злили Бориса, ведь привилегии купцам дал он сам от имени царя!

Борис толкал страну на сближение с Западом. Зазывал учёных и мастеровых, военных и деловых людей. Назначал их на хорошие должности, жаловал деньгами, раздавал им земли с крестьянами. И тут, на́ тебе, ближайшие советники – супротив его воли идут!

И как ни клялся он в любви своей к Андрею Яковлевичу, но однажды согнал его со всех постов. А в основную вину поставил «самовольство»: оказывается, Андрей, составляя списки назначений на должности, искажал родословные росписи и влиял на местнический распорядок. Короче, ставил на важные места способных, а не родовитых, и не потрафлял иностранцам. [143]

Падение всесильного дьяка привело к изгнанию связанных с ним людей, но брат его Василий удержался и даже поднялся, став хранителем государевой печати. Вместе с ним остался в приказе Лавр. При нём теперь был и Глеб, в простых ярыгах. [144] Ярыги – низшие служители в приказах, «подай-принеси».

Но ничто не вечно под Луной.

Умер царь Фёдор. Земский собор избрал в цари Годунова. Число наушников и ябедников, дувших ему в уши свои наветы, возросло. Кончилось тем, что он, в угоду злопыхателям, лишил Василия Щелкалова поста хранителя печати, а через год выгнал совсем. Приказ возглавил дьяк Афанасий Иванович Власьев-Безобра́зов. Как заведено от веку, новый начальник привёл новых людей, а Лавра «задвинул» на второстепенные роли.

Следующие годы спокойствие в стране разрушали все, кому не лень. В сёлах горлопаны кричали, что нельзя простить царю двухлетнего неурожая и голода, хотя природных катаклизмов Борис уж точно не устраивал, зато голодавшим раздавал деньги горстями. Бояре то тут, то там сговаривались Бориса скинуть. Дворяне литовского корня, во множестве приехавшие в Москву, плели интриги в пользу Польши. Борис гнобил всех, кто мог представлять опасность ему лично.

История катилась к Смуте.

Лавр не надеялся, что сможет участвовать в основных событиях, ведь ему было уже за шестьдесят лет, по меркам эпохи – весьма немало. Впрочем, его тут ничто не держало. Даже хотелось быстрее помереть и оказаться дома – ну, не дома, а в тюремном вагон-заке, и покопаться в письмах матушки, чтобы выяснить, на ком он женат в ХХ веке, и вправду ли у него теперь есть сын Пётр. И вообще, учитывая, что наплёл ему Глеб, могло оказаться, что в том мире он и не в тюрьме вовсе.

Однажды вечером они с Глебом, пока их жёны готовили ужин, обсуждали жизнь советской молодёжи. Глеб ничего хорошего в той жизни не видел: тупая учёба или работа, оболванивание на собраниях, навязывание «планов громадья» при полном отсутствии телевидения, Интернета и возможности когда угодно уехать за границу. Лавр, наоборот, видел много хорошего: интересная учёба или работа и живое общение на собраниях, при полном отсутствии оболванивания телевидением, Интернетом и заграничным влиянием. И вспомнил он к случаю своё участие в археологических экспедициях профессора Силецкого, как это было интересно и поучительно.

– Андрей Игнатьич Силецкий, – с улыбкой вспоминал он, – был большой оригинал, фанатик поиска Либереи.

– Это что ещё за фигня такая, Либерея? – лениво спросил Глеб.

– Ну, как же! Неужели не знаешь? Это громадная библиотека, которую собрал царь Иван Грозный.

– Представляю, – усмехнулся правнук из XXI века. – Небось такая громадная, что если её оцифровать, то понадобится флешка аж в четыре гига. И, кстати, где она? Я в Москве двадцать лет и не видел ни одной библиотеки.

Лавр уклонился от объяснений. В последние годы правнук стал раздражать его своим то ли придуриванием, то ли действительным непониманием элементарных вещей.

Да, Лавр знал, где размещалась Либерея. Был знаком и с Данилой Лысым, царским книгохранителем. Тот в недавние годы жаловался, что царь Фёдор не проявляет к библиотеке интереса. «Иван-то Васильевич приходил паки-паки», говорил он. «Велик был и смышлён»… Сменивший Фёдора царь Борис библиотеку жаловал, а наипаче [145]– юный сын его Фёдор, проявлявший большую тягу к знаниям.

Теперь он призадумался. Всё ближе были времена, в которые как раз и могла исчезнуть Либерея! Может, спрячут её свои люди, а потом и найти не смогут. А может, польский ворог увезёт или, скорее, спалит в печах Кремля лютой зимой 1611–1612 года. Не тот ли это случай, когда его вмешательство в историю окажется благотворным?..

На следующее утро пошёл он к Даниле Лысому:

– Надо бы обдумать, как спрятать книги сии, дабы беды не случилось.

Данила уважал Лавра, знал, что тот в лихолетье однажды уже спас Либерею. Но теперь, хоть и сам тужился волнениям в стране, страхам Лавра не поверил.

– Народ православный мудр! – сказал он. – Вера ведёт нас, а бог спасает! Каких бед ждёшь ты, чтобы Либерею прятать?

Пересказывать ему будущие ужасы Лавр не мог – всё равно не поверит, и просто стал убеждать, что, конечно, бог спасает, но бережёного тот же бог пуще прочих спасает. Так почему бы за́годя не обдумать, куда поместить драгоценные книги, когда пожар полыхнёт, или враг подступит ко стенам?