Дмитрий Калюжный - Грани сна [litres]

– Охохонюшки, – простонал дед. Ему вспомнилась гордая вывеска на цирюльне XIX века: «Паликмахер Елисей, стрижка-брижка волосей».

– Второй раз я трипанул [139] Трип (от английского trip: поездка) – в молодёжном сленге 2017 года уход во «внутреннее путешествие», часто под воздействием психоактивных веществ. не знаю, в какой век, – продолжал тем временем внук. – Угодил прямо в драку, даже одежду себе найти не успел. А в третий раз, наоборот, полная пруха: в Москве устроили перепись населения прямо к моему появлению! Заодно всем давали фамилии и паспорта. [140]Ну, я прикинулся одним покойником, получил документ, будто я Смирнов, и пока не разоблачили меня, рванул в Петербург.

– Почему туда? Столица, там ещё скорее могли разоблачить.

– А я знал, что в 1917-м в Питере будет самый хардовый экшен эпохи. Интересно же. У нас в 2017 году только о том все и говорят. Ругаются в сети, жуть… Работал я там в цирюльне, а под старость сообразил, что ты в Москве живёшь.

– Понятно. И переехал, и опять пошёл в парикмахеры.

– Да-а-а… Советская сфера обслуживания населения – это, я тебе доложу, золотое дно. Здесь тоже брадобреем устроюсь.

– Это вряд ли. Нонеча борода важнее одежды, её никто не бреет. Человека с плохой бородой в дом не пустят, за безбородых девок замуж не выдают. И все стригут себя сами, «под горшок». [141] Стрижка под горшок – на голову надевают глиняный горшок и срезают всё, что из-под него торчит. Не найдёшь ты здесь клиентов.

– Но ты же в министерстве иностранных дел работаешь?

– Ну, да. В Посольском приказе.

– Значит, буду иностранцев брить.

– Иностранцы разные! К туркам и персам с бритвой даже не подходи. Протестанты бреются, но их мало. А католики – да, некоторые носят бородки-усики фигурные.

– То, что надо.

Лавр быстро обнаружил, что Глеб не знает русского письма, и читает с трудом.

– Да, – признался правнук, отвечая на прямой вопрос Лавра, – у графа в усадьбе была библиотека, но всё неинтересное. И вообще, я не люблю книги. То ли дело, компьютер!

В общем, Глеб, имея о себе сверхзавышенное мнение, на деле был ленив и слабохарактерен. Три месяца поработав цирюльником, стал выспрашивать Лавра, не лучше ли ему быть переводчиком.

– Я знаю французский язык в совершенстве! – хвастался он.

Лавр не был в том уверен и устроил ему экзамен. В Москву как раз прибыл посол французского короля, и должен был представиться царю. На это мероприятие Лавр взял Глеба. Выдал ему своё запасное платье, годное для визита в Большой дворец. Велел идти сзади себя, согнув спину и ноги, с чернильницей и пером в руке, будто он писарь при нём, а там перевести ему на ухо речь француза.

Принимал посла Андрей Щелкалов, которому царь доверял всецело. Некоторые послы так и оставались в убеждении, что оный дядя и есть царь. Ведь они не жили в Москве постоянно, а приезжали и опять уезжали…

Когда посол и дьяк, обменявшись речами, приступили к трапезе, прадед с правнуком покинули дворец.

– Ну, как? – спросил Глеб. Он был доволен собой.

– Слабовато, – скривился Лавр. – То, что ты наполовину не понимаешь современного французского, можно пережить. Полгода на переподготовку, и порядок. Но ведь ты переводил его речь на такой русский, которого не поймёт ни один нормальный человек! Ну, что это: «тренд», «саммит», «банить»? Нет таких слов в русском языке! Один раз брякнешь такое Андрею Яковлевичу, и огребёшь неприятностей. Голову не срубят, а плетьми угостят. И меня заодно.

– Ты же в больших чинах! Разве таких секут?

– Всех секут, включая архимандритов. [142]Как иначе вразумлять человечков?.. Короче: если хочешь быть толмачом, то давай-ка я отправлю тебя в мою деревню управляющим. Там старостой классный парень Аксён: толстый, добрый. Песни поёт, заслушаешься! Наешься русского языка до́сыту. Заодно сговорюсь с земским писцом, чтобы научил тебя русскому письму. Через годик-два пойдёшь на практику в приказную избу к толмачам, и найму я тебе француза в учители. Потом…

– Стоп! Знаешь, дед, я лучше останусь брадобреем.

Весной 1584 года царь Иван Васильевич покинул сей бренный мир в возрасте пятидесяти трёх лет. Царство готовился принять его сын Фёдор Иванович. На́большие бояре: Годуновы, Романовы, Шуйские, Мстиславские, и дьяки братья Щелкаловы – с примкнувшими к ним людьми помельче, устраивали перепалки в Боярской думе, рассылали грамоты возможным союзникам и выступали с обращениями к народу с разнообразных крылечек. Все знали сына покойного царя лично, и понимали, что по слабости ума без советников ему не обойтись. И каждый желал стать таким советником.

Наиболее преуспели Никита Романов с Андреем Щелкаловым. Их многие в глаза и за глаза называли царями. Приказные держали кулаки за своего дьяка, Лавр тоже, но окончательную победу он предсказывал Борису Годунову – чему никто не верил, поскольку Годунов по всем статьям проигрывал и Щелкалову, и клану Романовых. Даже когда в день венчания на царство Фёдор обласкал Годунова, дав ему звание ближнего великого боярина, всё равно первейшим остался Никита Романов! Власть в России перешла в его руки, а Андрей Щелкалов был при нём.

И только через год, после смерти старого Никиты, Борис поднялся выше всех. Приказные людишки шушукались, мол, это оттого, что царь женат на сестре Годунова. Может, оно и так, но важнее было, что теперь Годунова поддержали Щелкаловы…

Лавра это не заботило. Он был далёк от придворных битв, в том числе географически: вскоре после коронации его отправили по странам Азии с вестью о переменах во властных верхах России. Лавр взял с собой Глеба, и если раньше на общение с ним он едва находил часик в день, то теперь смог выспрашивать и заучивать всё, что желал – прежде всего, о Великой Отечественной войне. Но обсудили и другие всякие темы.

Глеб рассказал, что в своём времени он в каникулы ездил по Подмосковью на скутере, искал места для закладок, чтобы, попав в прошлое, прятать золотишко. У него было много фантазий, где это золотишко взять! Правда, фантазии – сплошь несбыточные.

Лавр в ответ поразил внука рассказом о происках англичан, отправляющих в прошлое своих агентов, чтобы убивать неугодных им людей, переделывая историю в свою пользу.

Глеб осудил глупый предрассудок (о котором впервые услышал от Лавра), что нельзя ходоку, попав в прошлое, заводить детей, и лучше бы вообще не жениться. Зачем ограничивать себя в удовольствиях?..

Лавр взамен поделился с ним соображениями о величии коммунистической идеи. Предположил, что крах СССР был вызван отнюдь не крахом этой идеи.

– Думаю, люди пытались избавиться не от принципов справедливого устройства общества, а от плохих управленцев. Но вместо плохих, власть взяли управленцы отвратительные. Разве нет? Ты же мне сам рассказал про твоего Ельцина.