Дмитрий Калюжный - Грани сна [litres]

Свояк царя датчанин Магнус, которого Иван Васильевич назначил главой Ливонского королевства, пытался тайно сговориться с Баторием, и царь велел арестовать Магнуса.

Лавр собирал информацию о всех аспектах войны. Ему было интересно узнавать то, о чём молчат учебники его родного века! И выяснил он, что на Ливонию, вообще-то, зарились чуть ли не все важные страны Европы, и военный поход Москвы – только ответ на их планы!

Дания желала забрать Ливонию себе, но была слаба, и по обстоятельствам то кидалась в объятия Москвы, то клялась в вечной дружбе шведскому королю. Испания сдружилась со Швецией и собиралась утвердиться в Зунде. [130]Посольство Франциско де Эразо от короля Филиппа активно прорабатывало в Стокгольме проект испано-шведско-польской коалиции против Дании, Москвы, Голландии и Англии, чтобы испанский король получил бы абсолютную власть над Балтикой.

«Почему нет? – думал Лавр. Захватили же испанцы всю центральную и почти всю южную часть Америки! А ведь Америка много дальше Балтики».

Франция – которая бесконечно собачилась с Испанией, узнав об этих планах, пыталась подружиться с Данией, чтобы помешать Филиппу захватить Зунд. Планировался поход десятитысячной французской армии в Ливонию. Один из русских агентов сообщил, что на столе короля Генриха лежит проект колонизации всей восточной Балтики, как плацдарма для захвата Московии и Швеции.

Самой интересной Лавру казалась дипломатическая игра, которую вёл царь Иван с императором Римской империи германской нации. О с ним почти десять лет обсуждал проект имперско-русско-персидского союза против Турции! И одновременно в переписке с султаном уточнял детали русско-турецкого союза и Лиги монархий Азии против Европы. И всё это для того, чтобы ополучить поддержку в своей войне за Ливонию. Встревать же в войны между азиатами и европейцами царь и в уме не держал.

Поздним зимним вечером Лавр, оставшийся в посольской избе один, сравнивал несколько документов, которые утащил со стола дьяка. Во-первых, полученное этим днём письмо императора Рудольфа, а во-вторых, протоколы состоявшихся три года назад встреч боярина Бориса Годунова с имперским послом Яном Кобенцлем. Сравнение показывало, что Рудольф придумал-таки, как заинтересовать Москву идеей войны с Турцией. Он предложил, чтобы царь Иван взял себе Константинополь вместе с проливами, если Москва немедленно начнёт боевые действия и одержит победу над султаном. Три года назад римский император не предлагал проливы России! А его посол мямлил что-то о «совместном владении».

Правда, того посла присылал не Рудольф, а его папаша Максимилиан.

«Что ж, за три года – это всё-таки прогресс, – думал Лавр. – Если и дальше так пойдёт, то переговоры можно затянуть ещё лет на двадцать».

…Ещё когда выпал первый снег, окна приказной избы закрыли изнутри войлочными ставнями, а с усилением морозов и снаружи забили деревом. Надо было беречь тепло. Поэтому Лавр не сразу услышал, что кто-то колотится в дверь избы.

Накинув па плечи шубу, он вышел со свечечкой в сени и отпер дверь. За ней в вечерней темноте стояли две фигуры.

– К тебе, хаджи Маджид! – крикнул тот, что стоял первым.

Это был парнишка из того воинского отряда, который обнаружил голого Лавра при дороге возле Мурома, сразу после его явления в этот мир. Сын командира звался тогда Улымом. Приняв веру во Христа, он получил имя Ульян и княжеское достоинство, а взяв русскую жену, окончательно обрусел. Тем не менее, Лавра продолжал звать так, как тот представился в день знакомства: Маджид.

Сейчас Ульян был приписан к Ямской избе. Лавр удивился. Раньше-то за выборы ямщиков и учёт кормов отвечали казначеи и дьяки Посольского приказа, но уже лет десять, как Ямская изба стала сама по себе. [131]За посольскими оставался только корм, которым снабжали отправляемых за границу послов, но Лавр к этому отношения не имел.

Никаких дел с Ульяном у него не было, а когда изредка встречались, Ульяна интересовали только две темы. Во-первых, он желал понять, откуда взялся Лавр при той дороге, и почему он был без одежды. А во-вторых, волновало его, как же так получилось, что нонеча Лавр кормится от царского стола, а он, Ульян, вместе с отцом своим того Лавра нашедший, одевший и обогревший, имеет снабжение куда хуже.

– Заходи, – сказал ему Лавр. – Не студи избу. Кто это с тобой?

– Потом объясню, – сказал Ульян, и бросил своему спутнику, который, судя по скукоженности фигуры, сильно мёрз: – Посиди пока здесь.

Тот притулился в сенях на лавке для просителей возле бочки с мёрзлой водой, а они двое зашли в горницу. Стены её были обшиты тёсом. На оббитых зелёным сукном столах стояли чернильницы и подсвечники с горящими свечами. Топилась печка.

– Хорошо тут у вас, – похвалил Ульян. – Тепло. У нас в избе холоднее.

– Дров не надо жалеть, – посоветовал Лавр.

– Вы-то, посольские, берёте с царской дровницы, – обличающим тоном сказал Ульян. – А мы сами с леса возим, сами пилим. Вы вообще у царя любимцы.

Лавр хоть и знал, что Ульян ни на каких языках – даже на русском, читать не умеет, прикрыл бумаги на столе тряпицей. Поставил три толстые глиняные чаши, взял с печи ендову с горячим взваром, налил. Кивнул на одну из чаш, молвил:

– Отнеси тому, в сени.

– Подождёт! – усмехнулся Ульян.

– Что ты, будто не русский? Он с мороза пришёл!

Ульяну эта фраза не понравилась.

– Я тоже с мороза, – нахмурился он, но чашу взял и в сени отнёс. Вернувшись, объяснил:

– Человека этого наш гонец подобрал на Калужском тракте. Валялся в снегу голым. Мороз, вокруг на пять вёрст никого, а он голый, но живой.

– А где одежда его была?

– Нигде её не было, вот оно что. Как и у тебя, когда ты лежал голый в лесу, – и Ульян озадаченно подерибал [132]под шапкой.

– Я же объяснял, что портки мои река унесла.

– Да, слышали уже. Та река, до которой идти две версты. – Он помолчал. Добавил: – Говорит по-нашему еле-еле, как иноземец. Почти как ты, когда появился неведомо откуда. И тоже без бороды. В общем, я привёл этого найдёныша тебе.

– А мне зачем? Берите себе. Ямщиком будет! На морозе не мёрзнет, а?

Сказав это, Лавр деланно засмеялся. Он тянул время, чтобы обдумать ситуацию. Шансов, что откуда-то взявшийся голый – такой же, как он, пришелец из будущего, было меньше одной миллионной процента. А даже если так, то кто он?.. Свой, или англичанин?

– Но мы же, – рассуждал Ульян, – не знаем, кто он. Он голый! Отпускной грамоты нет. Проезжей грамоты тоже нет. Пытались отдать его в Разбойный приказ. Там спрашивают: «Какая вина на нём»? А никакой. Они и не взяли. Правильно было бы расследование назначить, вдруг тут колдовство. Но я сказал, что надо отдать его вам.